Эгоисты ли монахи?
Вот теперь, когда мы познакомились с монашеством, хотя бы в самых общих чертах, всесторонне: когда мы уяснили себе основную идею монашеского подвига, причины возникновения монашества, обозрели историю монашества, разобрали чин монашеского пострижения с его внешней и внутренней стороны и попытались нагляднее установить, в чем заключается сущность и значение монашеских обетов, нам легче будет разобраться в тех обвинениях, какие предъявляют к монашеству.
Как мы уже говорили, все эти обвинения в существе своем сводятся к следующему: монахи – эгоисты, думающие только о самих себе, уходящие от мира, нежелающие служить людям, а потому от них нет никакой пользы.
Говорящие так должны, прежде всего, разъяснить, как они понимают эгоизм и затем разобраться, действительно ли их понятие об эгоизме соответствует истине. Есть, конечно, монахи-эгоисты, как есть люди эгоисты, ибо и монахи – люди, и ничто человеческое им не чуждо, но не о них идет речь. Речь идет о самой идее монашества. Можно ли назвать ее эгоистической?
Что такое эгоизм?
Понятие «эгоизм» происходит от латинского слова «ego», что значит: «я». Отсюда следует, что эгоизм это служение своему «я», угождение самому себе; эгоист это человек, который свое «я» ставит для себя на первое место и более всего на свете заботится о своем личном благосостоянии.
Но всякую ли заботу о своем «я» можно назвать эгоизмом?
Те, кто так утверждают, впадают в грубое заблуждение, ибо расширяют понятие эгоизма до таких беспредельных размеров, что в душе человека уже не остается места, ни для какого другого чувства, кроме эгоистического, и тогда волей-неволей все до единого поступки и даже сокровенные движения души каждого человека придется признать эгоистическими.
В самом деле. Почему, например, добрый человек старается делать добро другим людям? Разве не потому, что делание добра доставляет ему внутреннее удовлетворение, делать добро ему приятно. Но в таком случае, если руководствоваться вышеупомянутым широким пониманием эгоизма, добрый человек несомненно эгоист, потому что он делает добро, чтобы доставить удовольствие самому себе, угодить своему «я». Если ставить вопрос в такой плоскости, то на свете и нет ничего, кроме эгоизма, и эгоизм следует признать законным чувством, из которого проистекают все действия человека, как злые, так и добрые.
Вот до какого поистине абсурдного заключения дошли мы, руководствуясь пристрастной логикой врагов монашества!
Но, конечно, на самом деле это не так. Под «эгоизмом» следует понимать служение только своему греховному «я», служение тому ветхому человеку, которого заповедано нам совлечься с его страстьми и похотьми. Эгоизм это служение своей гордыне – самолюбию, то есть как раз тому самому пороку человеческой души, против которого направляют главные усилия в своей борьбе монахи.
Бывает, правда, иногда очень тонкий эгоизм, весьма искусно прикрытый, но и его можно вывести на чистую воду. Считать же добрые стремления человеческой души эгоистическими сами по себе – это, конечно, уже натяжка, полнейший абсурд.
Вот теперь и решим вопрос по существу.
Лежит ли в основе идеи монашества доброе или злое стремление?
К чему стремятся монахи, разумеется, монахи идейно-настроенные? С отрешением от всего, непрестанное умом и сердцем пребывание в Боге, вот как определяет сущность монашества святитель Феофан Затворник. Следовательно, истинный монах есть тот, который готов от всего на свете отказаться лишь бы только умом и сердцем своим непрестанно быть в Боге. Он все оставляет, что мешает ему приблизиться к Богу. Главная вожделенная цель его жизни это стремление к Богу для соединения с Богом.
Можно ли назвать это стремление злом и, следовательно, эгоистическим? Конечно, нет! Это стремление к Богу еще потому надлежит признать лишенным даже малейшей тени самого тонкого эгоизма, что оно не является только самовольным стремлением человека, но совпадает вполне с волею Божиею, ибо есть ничто иное как осуществление того главнейшего задания, которое поставлено человеку Самой Божественной Волей еще при его сотворении.
Бог сотворил человека единственно по любви Своей и поселил его в раю, дабы человек вечно блаженствовал в общении с Ним. Но по зависти диавола, человек, сотворенный для блаженной жизни, не устоял на высоте своего предназначения. Грех, вошедший в него через нарушение заповеди Божией, данной в раю, исказил, изуродовал его Богоподобную природу, и вместо того, чтобы находить для себя наслаждение в Боге, человек стал находить наслаждение в служении чувственным страстям своим. Место Бога заняло в его душе его собственное греховное «я», гордость, или самолюбие. Так вошел в его душу эгоизм. Уделом человеческой жизни с тех пор сделалось страдание. Но Бог не оставил человека погибать в этом бедственном положении. Вся история человечества с тех пор это непрерывное Промышление Божие о человеке с целью вернуть человека к Себе, избавить его от страдания и возвратить ему потерянное блаженство. Для этого именно Сын Божий и стал человеком, сошел на землю, был распят на кресте и воскрес, чтобы «вся привлещи к Себе», чтобы вновь призвать человека к общению с Богом и дать ему благодатные силы для этого. Об этом особенно трогательно и выразительно молился Он на Тайной вечери в Своей так называемой Первосвященнической молитве: «Не о сих же молю токмо, ко и о верующих словесе их ради в Мя. Да вси едино будут: якоже Ты, Отче, во Мне, и Аз в Тебе, да и тии в нас едино будут» (Иоан. 17:21).
Итак, единение всех людей в Боге через Иисуса Христа это есть явная и несомненная воля Божия, желающая «всем человеком спастися и в разум истины придти». И это стремление человека к Богу врождено его душе от самого сотворения, как выразительно говорит об этом блаженный Августин: «Ты, Боже, создал нас со стремлением к Тебе, и беспокойно наше сердце, пока не успокоится в Тебе».
Как же после этого стремление человека к Богу можно назвать эгоистическим? Не есть ли это злостная клевета на самые лучшие, самые возвышенные, самые святые стремления человеческой души?!
А между тем стремление человека к Богу это и есть то главное, что определяет собой все поведение и настроение монаха. Ради достижения именно этой заветной цели – единения с Богом – и предпринимаются все монашеские подвиги: отречение от семейной жизни, хранение себя в полной девственной чистоте, отречение от всякой собственности, отречение даже от собственной воли – разве все это можно назвать эгоизмом?
Пусть не говорят, что все это добродетели отрицательные, а укажите нам положительные! Человек, вступающий в единение с Богом, Который есть Полнота всех благ, сам приобщается Полноте этих благ и, будучи облагодатствован всеосвящающей благодатью Духа Святого, в изобилии сподобляется и делается сам сокровищницею даров Святого Духа, которые суть: «Любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание» (Гал. 5:22–23). Но эти дары могут получить только те, которые по слову Апостола, сознавая себя принадлежащими Христу «плоть распинают со страстьми и похотьми» (Гал. 5:24), а это-то как раз и делают монахи, считающие «распинание своей плоти со страстьми и похотьми» главной заботой своей жизни, ради чего отлагают все прочие заботы и житейские попечения.
Итак, мы установили, что самую основную идею монашества – стремление человека к соединению с Богом – никак нельзя назвать эгоистической.
Архиепископ Аверкий (Таушев) (1906 – 1976 гг.)
