Историческая роль монастырей в формировании социокультурного пространства малых городов
Доклад игумении Еротииды на научно-практической конференции Переславского Свято-Феодоровского историко-культурного форума
19 июня Настоятельница Николо-Сольбинского женского монастыря игумения Еротиида приняла участие в научно-практической конференции «Роль монастырей в формировании социокультурного пространства малых городов» в рамках летней сессии Переславского Свято-Феодоровского историко-культурного форума 2019.
Свои доклады на конференции представили сотрудники ПСТГУ, Общецерковной аспирантуры и докторантуры имени святых Кирилла и Мефодия, Российской национальной библиотеки, Переславль-Залесского государственного музея-заповедника и другие ученые, историки, культурологи, краеведы, клирики Русской Православной Церкви, представители общественных организаций.
Настоятели и настоятельницы монастырей рассказали о том, какова роль их обителей в сохранении ценностных ориентиров общества, объединении горожан, а также отметили, в чем заключается влияние монастырей на формирование общественно-культурной среды малых городов.
Игумения Еротиида выступила с докладом «Историческая роль монастырей в формировании социокультурного пространства малых городов и сегодняшняя культурно-просветительская деятельность Николо-Сольбинского женского монастыря», который мы предлагаем вашему вниманию.
Историческая роль монастырей в формировании социокультурного пространства малых городов
С самого начала крещения Руси монастыри становятся важнейшей частью церковной жизни, выполняя многосложную миссию: а) собирателя духовного урожая, в лице иночества б) духовного просветителя русской земли; в) средоточия культурной и социальной деятельности сугубо миссионерского характера. Отсюда такое жгучее внимание к ним государства и общества и столь их огромное значение в общецерковной жизни России на всем протяжении ее истории.
К числу важнейших особенностей русского монашества следует отнести факт раннего появления и расцвета на Руси городских монастырей. Весь домонгольский период, с X век по середину XIII века, в стране развивались в основном городские монастыри. Тогда же был заложен фундамент их обширной социокультурной деятельности, как особой миссии городских монастырей. Именно в монастырях собирался основной фонд древнерусской книжности, велась активная переводческая деятельность (из числа книг, привезенных из христианской Болгарии и Византии), собирались общехристианские святыни. Монастыри содержали богадельни, кормили нищих и странников, заботились о нуждающихся вдовах и сиротах, на что получали средства от своих благотворителей. Образцом такого милосердного отношения к нуждающимся выступал Киево-Печерский Успенский монастырь, основанный не князьями, а подвижниками-монахами – митрополитом Киевским Иларионом (автором «Слова о законе и благодати») и преподобным Антонием Киево-Печерским, постриженником Афона.
Для князей важным было то, что основанные ими городские монастыри были поминальными центрами, где монахи сугубо молились за своих благотворителей. Но еще более важно, как считали сами князья, обители становились местом упокоения княжеского рода. Именно здесь, а не возле приходских церквей вырастали родовые княжеские погосты. В новгородской земле городские (и близкие к ним) монастыри также были местом упокоения родовой знати, только не правящей княжеской, а богатой – купеческой, боярской и посадской.
Поначалу, городские монастыри возникали в тех городах, где находился «стол», столица княжеского правления отдельного княжества, а также вотчина того или иного рюриковича княжеской крови. К числу столичных относились кроме Киева и Новгорода, Ростов Великий, Муром, Чернигов, Смоленск и десятки других более мелких городов. Переславль становится княжеской вотчиной, начиная с Ярослава Всеволодовича – отца святого благоверного князя Александра Невского. К началу XIII в. в Переславле Залесском имелось уже не несколько монастырей, основанных не князьями, а подвижниками-монахами и благочестивыми горожанами. Известно, что князь Александр Ярославич, как только получил от отца Ярослава Всеволодовича Переславль в вотчину, сразу взялся на устроение здесь мужского монастыря. Такая укорененность вотчины (отчины) в существовании монастыря придавала владельческой земле особый статус – священной земли, вот почему на православной Руси вместо феодального поместья – западноевропейских средневековых замков и феодальной раздробленности – рано стало складываться идеальное понятие «Отечества», владельческой территории, переданной отцом своему сыну и освященной сугубой святыней – монастырем. Этим во многом объясняется княжеская активность в домонгольский период по устроению монастырей в принадлежащих им престольных центрах – столицах княжеств. Совокупность отдельных вотчин (владений «отчич и дедич») сформировала позже и общегосударственное понятие «Отечества», как всей земли, как владельческой, так и освященной. Освященность земли, святость ее рубежей и в глазах народа, делала ее особой территорией, которую следовало хранить и защищать как святыню. И здесь интересы власти, великокняжеские (княжеские) и народные совпадали; рождался патриотизм, идущий снизу и поддержанный сверху. Первый значительный факт проявления такого общего, для всех слоев общества, единого патриотизма мы можем наблюдать на Куликовом Поле в 1380 г., когда святой благоверный князь Димитрий Донской вывел общерусское войско против Мамая. Не случайным для этого крупнейшего для Руси политического события было участие в нем Троицкого монастыря и его святого игумена Сергия Радонежского.
Таким образом, постепенно у монастырей Руси, уже не городских, а устроенных в сельской глубинке, появляется важная функция – быть оплотом и поддержкой политического единства страны, политической власти, защищающей Церковь и народ Божий от агрессии извне. С конца 13 века началась эта новая эра для российских монастырей. А в XV и XVI веках монастыри уже становятся подлинной опорой (и даже можно сказать фундаментом) для единой монархической (царской) власти в стране. Не случайно, при царе Иоанне IV Грозном, почти все крупные обители становятся ставропигиальными, подчиненными не митрополиту Московскому, а самому царю, как олицетворению порядка и законности в стране. Этот общий для всех монастырей путь, коснулся и тех обителей, которые были малоизвестны и не были прямо связаны с царским двором. Тем не менее, Переславль-Залесский во времена Иоанна Грозного входил в число особо почитаемых для царского двора мест; здесь жил преподобный Даниил Переславский, восприемник от крещенской купели будущего царя Иоанна Грозного.
За XV-XVI века, за два этих века тесного сближения монастырей с властью страны и оказания ей помощи в деле централизации и появления монархической (царской власти), многие обители получили от государства немалые земельные пожертвования. Передавались они на помин души (за здравие властей предержащих и за упокой душ их умерших родителей и предков) конкретного рода и конкретной фамилии. О масштабах земельных пожертвований частных лиц, крупных земельных владельцев и государей в пользу монастырей можно судить по известным по данным на середину XVI в. – почти 1/3 часть земли находилась тогда в церковном владении[1].
Начиная со времени преподобного Сергия Радонежского (со второй половины XIV в.) на Руси появляется большое число мужских общежительных монастырей, возникших в стороне от городов, в сельской местности. Они были многолюдны, с большим числом насельников из простонародья, большей частью из крестьян. Общежительный строй этих обителей, отсутствие там сословной иерархии, опора на собственные труды в обработке земли, ремеслах и торговле давали и окружающему крестьянскому населению пример братского устроения, братских отношений. Вот почему неподалеку от таких монастырей начинают селиться и крестьяне-переселенцы, появляться мирские посады, зародыши будущих малых городов. Такое явление как монастырские ярмарки заслуживают в этой связи особого внимания исследователей. И здесь есть вопросы: почему, например, крупнейшие торговые ярмарки возникли именно возле монастырей, а не в городах, как это было в Западной Европе? Только ли прагматичный и меркантильный интерес двигал интересами устроителей около посадских ярмарок? Ответ на этот вопрос может дать лишь знание характера общения посадского населения и обитателей монастырей. Эта информация есть в житийных текстах этой эпохи: в житии преподобного Сергия, составленном Епифанием Премудрым, также ответ на эти вопросы можно получить из жития преподобного Иосифа Волоцкого, или его духовного учителя и старца – преподобного Пафнутия Боровского. Общежительные монастыри «сергиевой традиции» уделяли делам милосердия особое внимание. Монастыри помогали крестьянам в трудное для них время чем могли, но и крестьяне не оставляли братию в случае особой нужды. Рядом с Волоцким монастырем прп. Иосиф устроил дом призрения – так называемый Богарадный монастырь, где кормили ежедневно до 600–700 человек, издерживая на бедных ежегодно до 3 тысяч четвертей хлеба[2]. Преподобный оказывал и единичную помощь крестьянам в округе, кому скотиной, кому зерном[3].
В Древней Руси, в Новгородской ее части в старое время существовал обычай устраивать ярмарки возле центрального для округи приходского храма (который назывался выставочным) в дни больших церковных праздников, после совершения богослужения. Торг завершался общим для выставочного (центрального) прихода братским пиром, куда собирались только прихожане ближайшей округи. Но в Московской Руси, с появлением «сергиевых» монастырей, появилась другая традиция – почитать церковный праздник торгом не на территории приходского храма, а рядом с крупнейшим монастырем. Известно, что прп. Сергий Радонежский не был противником таких торговых дней. Сам он был мастер вырезать детские игрушки из дерева, которые, очевидно, тоже попадали на такие околомонастырские торги. Во всяком случае, предание в Сергием Посаде, сохранило эту информацию о преподобном, и знаменитые сергиево-посадские мастера-игрушечники ведут свою родословную от имени преподобного.
В монастырях, как обращали на это внимание некоторые исследователи, собирались представители разной сословной культуры, носители самых разных профессиональных знаний. И эти знания собираясь в одном месте, обогащали друг друга, а также приобретали еще более высокопрофессональный характер. В мужских монастырях – развивались ремесленные профессии, а также иконописание, книжное дело; в женских – различные рукоделья, вплоть до изысканных и утонченных вышивок золотой и серебряной нитью. Монастырский творческий труд давал возможность «дозревать» и совершенствоваться тем образцам художественного труда, которые в миру не могли обрести совершенство форм, в силу многих причин, материальных и духовных. И надо сказать, что этой стороной своей деятельности монастырь, безусловно, привлекал мирян, в том числе – и возможностью приобрести монастырские товары – качественные и особого ассортимента.
Русский город – и большой и малый, – как это особенно заметно стало в послепетровское время, очень нуждался в монастырском присутствии. Внедрение светскости при Петре I сильно потеснило тогда церковную жизнь и поначалу, почти на целое столетие (весь 18 век) за балами и светским весельем, как будто позабылась старая церковная культура. При Екатерине II， большое число мужских и женских монастырей было закрыто, а их церкви обращены в приходские храмы. Но вскоре, уже к концу этого века стали замечать, что в обществе среди всех слоев (богатых и бедных) есть люди, которые не могут найти своего места в жизни. Раньше они находили его в монастырях. И вот уже при императорах Павле I (сыне Екатерины II) и его сыне Александре I в Петербург из малых городов России дружно посыпались обращения, подписанные градоначальниками, но от лица всех горожан, с просьбами открыть тот или иной закрытый монастырь. Дочери купцов и мещан, девушки из священнических семей, крестьянки и посадского населения вокруг города просили своих отцов и городское общество вернуть им возможность жить в монастырях. Приведем в качестве примера несколько таких ранних обращений.
Известный своими подвижницами Елецкий Знаменский девичий монастырь был закрыт в 1769 г. Первое прошение от лица жителей Ельца было отправлено в Синод в 1818 г. Они просили переименовать приходскую церковь в Знаменский монастырь, как это было прежде. В пору посещения города будущим императором Николаем Павловичем (тогда великим князем), городской глава передал ему в руки это прошение и тот, со своей стороны обратился к министру А.Н. Голицыну, с просьбой рассмотреть этот вопрос в Синоде. Император Александр I дал согласие на открытие Знаменской обители.
В сентябре 1801 г. в Синод поступила просьба от тотемского градоначальника восстановить старинный девичий монастырь. Губернатор так пишет о мотивах, побудивших его обратиться с этой просьбой: «Обязанность служения моего налагает на меня необходимый долг пещись о сиротах и вдовах, убогих и нищих, как о членах общества». К нему обратилась престарелая купеческая девица от лица еще 47 общинниц, живущих при храме бывшего Богородичного монастыря. Возраст девиц ― от 40 до 70 лет. «Они изъявляют сердечное желание, чтобы прежний Девичий монастырь восстановлен был на прежнем положении». Дополнительным аргументом в пользу возвращения монастыря для губернатора стал факт отсутствия в казне города достаточных средств для помощи нуждающимся. Он пишет, что монастырь мог бы решить эту городскую проблему.
В другом случае жители г. Михайлова Рязанской губернии («купеческое и мещанское общество») высказали рязанскому архиерею «усердное желание видеть обитель в отечественной их стране, давно не имевшей такого Священного места». Обращение было датировано 1804 годом, а к 1819 г. монастырь уже был отстроен. В первой четверти 19 века во многих провинциальных малых городах Российской империи восстанавливаются или возникают заново женские общинки и монастыри. Затем монастыри отстраиваются, в них появляются большие кафедральные соборы, и к середине XIX столетия эти новые обители становятся уже основой (доминантой) всего градостроительного ансамбля в этих городах. Купцы и богатые горожане не жалеют средств на благоукрашение этих монастырей. Как заметил один составитель истории Самарского Иверского женского монастыря (возрожденного в 1840-е годы), – хозяйственная и культурная жизнь города после появления в городе такой крупной монашеской обители, стала в миру развиваться как на дрожжах. Купечество стало богатеть, появились купцы-миллионщики, Самара расцвела замечательными особняками, садами и парками, стала славиться своими многочисленными благотворительными заведениями. «Милостивый» монастырь в Кадоме Тамбовской губернии, Тихвинский в Кирсанове, Боголюбский (и еще несколько других) в Козлове (ныне Мичуринске) Тамбовской губернии – перечислять можно долго, ведь говорить придется о нескольких сотнях монастырей – все это примеры монастырей в малых городах, которые определяли судьбу города.
Влияние их на жизнь горожан и округу было огромным. Главным, конечно, было духовное влияние, невидимое внешнему глазу, но заметному людям церковным. Писатель Василий Иванович Немирович-Данченко (брат известного театрального деятеля), посетивший множество монастырей в начале XX в. отметил в своей книге путешествий, что его удивило столь обильное присутствие в женских монастырях замечательных личностей, культурных, духовных и самостоятельных. Он-то думал, что в монастыри идут или неудачницы, или неспособные к выживанию в миру. Оказалось же, всё наоборот: монастырь собирает лучший, выдающийся урожай и готовит его для вечности! Но писатель в своей книге не смог найти ответ на вопрос: почему так происходит. Интеллигенция тогда уже была малоцерковна и практически не замечала того великого, что происходило у нее под боком; ставила неразрешимые вопросы и в слепоте своей духовной не могла на них ответить.
Между тем эти градообразующие (духовность и культуру) основы монастырей создавали и для интеллигенции поле для деятельности: вокруг обителей создавались замечательные самобытные центры живописи и иконописи, со своим особым провинциальным колоритом. Сегодня этот вопрос о влияниии монастырей на культурную жизнь России в имперский период только стал подниматься; этим фундаментально занимается Московская академия художеств, архитектурный институт в Москве и т.д. Сейчас уже ясно, что можно говорить о выдающихся провинциальных мастерах церковной живописи (и особых школах) в Твери, Кашине, Ярославле, Угличе, Рязани, Владимире, Тамбове, Курске и т.д. В Арзамасе существовала знаменитая ступинская школа, в Тверской губернии – Веницианова. К сожалению, большая часть созданного в новых женских монастырях образцах иконописи и церковной живописи безвозвратно утеряна в годы советских гонений на Церковь, потому что большинство новых монастырей было или совсем разрушено, или доведено до руинированного состояния.
Как правило, новые храмы и соборы строились в этих монастырях по индивидуальным проектам; в них вкладывались особые эстетические и духовные силы; это были плоды совместного творчества архитекторов и ответственных за строительство игумений или же сестер обители, поэтому архитекторами принимались неординарные решения. Стоит посмотреть, например, как работала игуменья Арсения, настоятельница Усть-Медведицкого монастыря, сделавшая свой захолустный когда-то казачий монастырь украшением (во всех смыслах, в том числе и в образовательном!) всей земли Войска Донского, да и всего Юга России. К сожалению, еще не написана история этой новой монастырской архитектуры, но одно ясно, что в культурном отношении – это явление уникальное! Женские монастыри за 50 предреволюционных лет (до 1917 г.) создали выдающиеся образцы зодчества и в значительно степени повлияли на провинциальную и, наверное, в целом – русскую архитектуру того времени.
Наверное, стоит сказать и о том, что эти городские обители взяли на себя миссию возглавить в малых городах дела благотворительности. Вспомним, как Н.В. Гоголь в пьесе «Ревизор» высмеивает систему государственного городского попечения, где трудились люди равнодушные к своему делу и корыстолюбивые. Государство весь 18 век и начало 19-го искало возможности для решения этой проблемы. Светские благотворительные учреждения оказывались слишком формализованными и малоспособными действовать в этой деликатной сфере. Вот почему постепенно, начиная с Павла I начинает нарастать внимание к монастырям как необходимым помощникам государству в деле благотворительности. Но лишь с появлением большого числа новых общежительных женских обителей эта проблема, в период царствования императора Александра II начала решаться масштабно. Этим занималась супруга императора, императрица Мария Федоровна. Перенесение центра тяжести дел милосердия в монастыри не приводило тогда к уничтожению государственных и частных форм благотворительности, но делало их более живыми, знающими каков должен быть идеал. Вот почему мы наблюдаем всю вторую половину 19 века расширение сферы частной благотворительности и сужение сферы государственности. Причем, частная благотворительность (богадельни, сиротские дома, больницы и т.д.) была более мобильной и за счет этого более тесно и крепко связанной с монастырскими делами благотворительности.
Подведем итог краткому экскурсу в тему исторического влияния монастырей на социокультурное пространство малого города:
За долгий исторический срок существования Русской Церкви в Российском государстве, это влияние было разным по-своему характеру:
а) в домонгольский период преобладало духовное и культурное влияние; монастыри были важнейшими центрами родовой памяти, прежде всего для князей-рюриковичей – главных их устроителей;
б) с 14 по 17 век основной внешней функцией монастырей становится политическая функция, они главная опора на Руси в устроении централизованного государства и единой монархической власти;
в) в послепетровский период (синодальный) с 18 по начало 20 века – на первое место во внешнем делании монастырей выходит социальная функция, дела благотворительности. Данная тенденция на весь исторический период распространяется и на монастыри в малых городах.
Особо отметим, что само возникновение малых городов нередко обязано монастырским обителям, формировавшим вокруг себя центры культуры, искусства, торговли, а в архитектурном отношении становившихся городской доминантой.
В докладе мы опирались в первую очередь на исследования:
Белхова М.И. Монастыри на Руси XI—середины XIV в. // Монашество и монастыри в России. XI—XX века. Исторические очерки. М.: Наука, 2002.
Водарский Я.Е., Истомина Э.Г. Православные монастыри России и их роль в развитии культуры (XI— начало XX в.). М., 2009.
Кириченко О.В. Женское православное подвижничество в России. Св. Алексеевская пустынь, 2010.
Сноски:
[1] Комиссаренко А.И. Русский абсолютизм и духовенство в XVIII веке. М., 1990.
[2] Макарий (Булгаков), митрополит. История Русской Церкви. М.: Валаамский Преображенский монастырь, 1996. Кн. 4. Ч. 1. С. 207.
[3] «Житие преподобного Иосифа Волоцкого», составленное неизвестным // ЧОИДР. М., 1903. Кн. 3.
