О монашеском постриге
Чин пострижения в малую схиму изложен в особом последовании под названием: «Последование малого образа, еже есть мантия». Чин этот полагается совершать по уставу на Божественной литургии после входа с Евангелием, но на практике в настоящее время чаще совершают его в конце вечерни или всенощного бдения.
Принимающий малую схиму исповедует все свои грехи перед монастырским духовником, за всю свою прошлую жизнь от самой юности и приготовляется к причащению святых Христовых Таин.
При чтении часов пред литургией желающий постригаться приводится екклисиархом пред «святыя двери» творит здесь коленопреклонение, потом поклоняется ликом по единожды и Игумену. Затем внидя на паперть, отлагает там свои обычные одежды, оставаясь только в одной власянице или специально заготовленной для пострижения длинной до земли сорочке. Этим он знаменует совершенное отложение порочных дел, и стоит там, в притворе «не опоясан, не обувен и откровен». Чин пострижения начинается пением умилительного тропаря, заимствованного из богослужения в неделю о блудном сыне, ибо весь этот чин служит как бы символическим изображением возвращения блудного сына в отеческий дом к своему чадолюбивому отцу:
«Объятия отча отверзти ми потщися: блудно мое иждих житие, на богатство неиждиваемое взираяй щедрот твоих, Спасе, ныне обнищавшее не презри сердце. Тебе бо Господи, умилением зову: согреших, отче, на небо и пред Тобою».
Тропарь этот поют монастырские братия, выходя попарно в притвор, с зажженными свечами в руках, навстречу постригаемому, а затем вводят его внутрь храма. Идет он, согбенный, позади всех между своим старцем и екклисиархом, в одной власянице, или сорочке, неопоясанный и необутый. Ведущие, обыкновенно, прикрывают его сверху своими мантиями. Войдя в церковь, он делает земной поклон к востоку, среди храма делает второй такой же поклон, а подойдя к царским вратам, падает ниц перед алтарем и лежит в глубоком сердечном сокрушении, как бы не смея подняться и возвести очей своих к небу. Навстречу ему выходит Игумен и, как только кончится пение тропаря, говорит ему велегласно еще лежащему ниц:
«Бог милосердый, яко отец чадолюбивый, зря твое смирение, и истинное покаяние, чадо, яко блудного сына приемлет тя каюшегося, и к нему от сердца припадающего».
С этими словами Игумен протягивает ему руку и приподнимает его. Он стоит, смиренно склонив голову перед алтарем. Тогда Игумен начинает задавать ему установленные вопросы:
«Что пришел еси, брате, припадая ко святому жертвеннику и к святей дружине сей?»
Игумен знает, зачем он пришел, но спрашивает для того, чтобы явно было всем желание сердца его.
«Желая жития постнического, честный отче!» – отвечает постригаемый.
«Хощеши ли сподобитися ангельскому образу и вчинену быти лику монашествующих?»
«Ей, Богу содействуюшу, честный отче!» – отвечает тот.
Тогда Игумен испытывает его, задавая ряд вопросов: по своей ли доброй воле приступает он ко Господу? Согласен ли отречься от мира по заповеди Господней? Пребудет ли в монастыре и постничестве даже до последнего издыхания? Сохранит ли себя в девстве, целомудрии и благоговении даже до смерти? Сохранит ли до смерти послушание к Настоятелю и ко всей во Христе братии? Пребудет ли до смерти в нестяжании и вольной Христа ради нищете? Претерпит ли всякую скорбь и тесноту монашеского жития, Царствия ради небесного?
На все эти вопросы постригаемый смиренно отвечает: «Ей, Богу содействующу, честный отче!» – и таким образом дает иноческие обеты.
В заключение Игумен читает ему длинное наставление, каким должен быть истинный инок и спрашивает его, действительно ли он хочет быть таким. «Ей, Богу содействующу», – опять отвечает тот.
Вслед за этим Игумен читает одну за другой три молитвы, в которых просит Бога наставить нового инока на истину свою, оградить его силою Святого Духа и даровать ему терпение, дабы он мог невозбранно течь путем иноческой жизни и сочетаться лику избранников Божиих.
Приносятся ножницы и полагаются на святом Евангелии, лежащем тут же на аналое перед алтарем. Игумен простирает руку к Евангелию и говорит:
«Се Христос невидимо зде предстоит: виждь, яко никтоже тя принуждает приити к сему образу: виждь, яко ты от своего произволения хощеши обручения великого ангельского образа».
Постригаемый подтверждает, что он действительно по своей доброй воле хочет быть монахом:
«Ей, честный отче, от своего произволения!»
Тогда Игумен, желая испытать твердость и непреложность обета послушания и вместе с тем, как бы еще раз подчеркивая, что постригаемый сам настойчиво желает пострига и просит о нем совершенно добровольно, говорить ему трижды:
«Возми ножницы и подаждь ми я!»
После каждого раза готовящийся быть иноком подает Игумену ножницы, лобызая его десницу, а тот опять кладет их обратно на Евангелие.
Взяв, наконец, ножницы в третий раз, Игумен еще раз напоминает ему о всей важности предстоящего момента пострига, и говорит:
«Се от руки Христовы приемлеши я: виждь, кому обещаваешися, и к кому приступавши и кого отрицаешися».
Затем, взяв ножницы от святого Евангелия, как бы от руки Самого Христа, он постригает монаха крестовидно говоря:
«Брат наш, такой-то, или сестра наша такая-то, постригает власы главы своея, в знамение отрицания мира и всех, яже в мире, и во отрезание своея воли и всех плотских похотей, во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, причем называет новое имя постриженного, «рцем вси о нем: Господи, помилуй».
Братия особенно умилительным напевом поют трижды: Господи, помилуй. Новое имя дается иноку в знак того, что он порывает со своей прошлой жизнью и начинает совершенно новую жизнь, всецело посвящая себя на служение Богу.
Как поступающий на военную службу облекается в военную одежду и во все воинские доспехи, так и инок, как «истинный воин Христов» облекается в особые одежды, как бы «во вся оружия Божия», по выражению апостола Павла (Ефес. 6, 11).
Надевая подряд одну одежду за другой на новопостриженного, Игумен во всеуслышание объясняет при этом символическое значение каждой одежды, приглашая каждый раз братию молиться о новопостриженном, на что братия трижды поет: «Господи, помилуй».
Так, Игумен объясняет значение власяницы, как хитона вольной нищеты, свойственной монашескому житию, затем надевает параман – четырехугольный плат с изображением Креста Господня и орудий Его страданий с надписью: «Аз язвы Господа моего Иисуса Христа на теле моем ношу», как символ взятия на себя благого ига Христова. С параманом возлагается крест в воспоминание крестных страданий Господа и в знамение последования Господу в несении своего креста, то есть терпения всех скорбей и страданий. Затем надевает рясу, как одежду веселия и радости духовной. Эта одежда черного цвета, напоминающая иноку о смерти и о плаче, именуется тем не менее «ризою радования», ибо одевающийся в нее дает обет послушания, которое вводит в нетленную жизнь, избавляет от тления и печали (Нов. Скр. г. IV, и. 18. § 13). Надевает кожаный пояс, в знак «умерщвления тела и обновления духа». Далее облачает его в паллий, или мантию, которая называется «ризой спасения», «одеждой нетления и чистоты». С одной стороны, мантия означает охранительную и покровительную силу Божию; с другой – строгое, неуклонное исполнение иноком правил монашеской жизни. Мантия не имеет рукавов, и этим показывает иноку, что он не имеет воли, нет у него рук для того, чтобы творить дела ветхого человека, дела непотребные, злые (Нов. Скр. г. IV, и. 18). Мантия свободной своей развеваемостью изображает крылатость ангелов, а потому называется ангельской одеждой и обозначает, что монах, как ангел, должен быть всегда готов и удобоподвижен на каждое Божие дело. Затем надевает клобук, как шлем спасения. Обувается в сандалии «во уготование благовествования мира, во еже скору ему быти на всякое послушание». Наконец, постригающемуся дается «ве́рвица», или «четки», как меч духовный для всегдашнего упражнения в молитве Иисусовой. По четкам монах совершает свое молитвенное правило, отсчитывая по узелкам положенное число молитв и поклонов. Наконец, Игумен вручает новопостриженному в одну руку крест, а в другую зажженную свечу, и торжественно завершает постриг следующими словами:
«Брат наш такой-то (или сестра такая-то) восприял есть обручение великого ангельского образа, и оболкся есть во вся оружия Божия, во еже мощи ему крепко победити всю силу и брани начал, и властей, и миродержителей тьмы века сего, духов злобы поднебесных! во имя Отца, и Сына, и Святого Духа: рцем вси о нем, Господи, помилуй».
И братия поют трижды: «Господи помилуй!»
По облачении Игумен молится о новопостриженном, чтобы Господь ввел его в духовный свой двор и дал бы ему «непрестанно поминать блага, уготованные всем любящим Бога и распинающим себя, Царствия ради Божия».
Затем следует великая ектения с особыми прошениями о новопостриженном и после возгласа поется, как и при крещении: «Елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся». Произносится прокимен, тоже, как при крещении: «Господь просвещение мое и Спаситель мой, кого убоюся», и читается Апостол из послания к Ефесеем, глава 6-ая, где говорится о сущности духовной брани и о том, что для этого нужно облечься «во вся оружия Божия». Потом читается Евангелие от Матфея 10 глава о том, что любовь к Господу должна быть больше любви к отцу и матери и о благом иге Христовом.
Затем бывает сугубая ектения и потом при пении особой умилительной стихиры, в которой разъясняется символическое значение пострига, как возвращение блудного сына в отеческий дом, бывает целование, или поздравление новопостриженного инока братией, и отпуст.
Новопостриженный инок, не разоблачаясь, проводит затем непрерывно несколько дней и ночей в церкви, упражняясь в умной молитве, чтении и духовных размышлениях.
Подвизавшийся известное продолжительное время в малой схиме может быть пострижен еще в высшую степень монашества – великую схиму, называемую великим ангельским образом. Последование великого ангельского образа очень похоже во всем на последование малой схимы, ибо является в сущности только повторением данных уже обетов, но как повторение оно и обязывает к еще большей строгости их исполнения, а потому и совершается с большей торжественностью.
Великосхимник получает и свои особые одежды, которых нет у мантийного монаха: великий параман и куколь с аналавом. Куколь надевается вместо клобука и представляет собой остроконечную шапочку, с которой свешивается ткань, покрывающая голову и плечи монаха кругом и украшенная пятью крестами на челе, на груди, на обоих плечах и на спине.
Из особых подвигов, приличествующих схимничеству, чин подчеркивает безмолвие. Во многих монастырях поэтому великосхимники проводят особую жизнь, отдельную от прочих братий, редко встречаются с ними и даже на богослужение и на трапезу собираются отдельно от остальной братий. Имя им опять дается новое, в знак начала новой жизни, по сравнению даже с прежней иноческой жизнью. Поэтому и устав их более строгий: более продолжительное молитвенное правило и больше ограничений в пище.
Монахи-малосхимники обыкновенно не едят только мяса, а великосхимники отказываются вообще от всякой животной пищи, вкушая только растительную. Впрочем, все эти степени строгости не представляют собой чего-нибудь вполне определенного, везде и навсегда одинаково зафиксированного, но разнообразятся в различных странах и монастырях, сообразно местным условиям, обычаям и традициям. Главным, в православном монашестве остается дух жизни, а не форма, имеющая лишь второстепенное, вспомогательное, но никак не самодовлеющее значение.
Архиепископ Аверкий (Таушев) (1906 – 1976 гг.)
