Обучение монахинь и послушниц в монастыре
Доклад игумении Еротииды, настоятельницы Николо-Сольбинского женского монастыря, на монашеской секции епархиальных Рождественских чтений в Переславской епархии 9 декабря 2025 года.
Тема эта практически не рассматривалась в литературе в отношении монастырей XIX- начала XX в. И этому есть определенное объяснение. Церковных историков (до ныне) интересует в облике монастырей: или сугубо материальная часть: вся выстроенная инфраструктура, включая, конечно, «ризницу», святыни, землевладения, материальный достаток, источники дохода. Если же речь идет о духовной жизни насельниц, то за основу берется опять же своего рода теория: как должно жить монахиням по святоотеческим заповедям и как осуществляется духовная борьба с телесными искушениями и бесовским наваждением. Мы внимательно просмотрели наставления подвижников-монахов XIX в., труды которых афонское издательство опубликовало в начале XX в., а до этого они были доступны в отдельном виде, в брошюрах, в журнальных публикациях и т.д. Так вот, все эти замечательные по глубине и крайне полезные для монашествующих тексты, были посвящены внутреннему миру инока или инокини, все они о борьбе за чистоту души и проч. Хотя в реальной жизни, многие из этих подвижников, например, архимандрит Феофан Новоезерский (Соколов), старец Феодор Санаксарский (Ушаков), схимонах Зосима (Верховский), игумен Филарет Глинский (Данилевский) – духовно опекали женские монастыри и общины и не могли не решать вопроса обучения монашествующих. Даже в таком обстоятельном и важном документе как «Женские иноческие уставы» иеромонаха Серафима (Кузнецова), появившимся в печати в 1911-1914 гг., нет рассмотрения этого вопроса. Подробно говорится о должностях монашествующих, в том числе настоятельницы обители, но не разбирается тема организации дела послушания. Поэтому приходится обращаться к живому материалу: мемуарам, дневникам, даже художественным произведениям того времени. На одном из них, остановимся подробнее.
Это довольно известная повесть «Ольховский монастырь», публиковавшаяся большим тиражом в 1994 г. в издательстве Московского Подворья Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря. Повесть без автора, имеет не только художественный, но и документальный характер, судя по тщательно проработанной этнографии, подробному описанию внутренней жизни монастыря. Среди современного монашества, в том числе настоятельниц, у многих вызывает вопрос содержание книги. Слишком оно кажется идеализированным, далеким от реальной жизни, похожим на монастырскую сказку. Одна из современных игумений высказалась даже резко о вредности такой литературы. Не могло, считает она, даже до 1917 г. быть такой идиллии в монастырях. Историк О.В. Кириченко, занимающийся историей женского монашества в России, считает, что книга эта имеет документальную основу и ее т.н. «идеализированный характер» есть не что иное как описание опыта конкретного монастыря, с большой долей вероятности Усть-Медведицкого Преображенского, причем в пору управления его игуменией Арсенией Себряковой (1833-1905), годы настоятельства которой были с 1864 по 1905 г. Книга о монастыре «Исторический очерк Усть-Медведицкого Спасо-Преображенского Девичьего монастыря Донской обл.» историка Дмитрия Николаевича Правдина (1854-1893) вышла в Ярославле в 1885 г., но писалась она в 1870-е годы, в первый период настоятельства игумении Арсении. К первому периоду мы относим время с 1864 по 1874 г. Когда игумения Арсения начала устраивать пещерный монастырь рядом с обычным, в обители началось несколько другая жизнь. В жизни этой удивительной монахини всегда было стремление к идеальному началу. И в первый период своего настоятельства она хотела создать «идеальную обитель». Как считает историк О.В. Кириченко именно это заставило, скорее всего, историка Д.Н. Правдина сделать два варианта описания монастыря: расширенный, документальный, опубликованный под его именем, и краткий, художественный, в котором изображен один только эпизод жизни монастыря: июль/август начала 1870-х. Цель художественной книги состояла в том, чтобы передать художественными средствами атмосферу жизни монастыря, вполне реальную, но высокодуховную. Книга «Ольховский монастырь» долгое время, как и многие подобные книги, была рукописной, а опубликована была в 1994 г. Сретенским монастырем, думается нам, не без благословения о. Иоанна (Крестьянкина), из чьих рук о. Тихон (Шевкунов) – глава Сретенского издательства тогда – и получил рукопись. И это обстоятельство тоже важно учитывать в противовес голосам, говорящим о выдуманном характере повести. Поэтому будем отталкиваться от этой книги, как от документального источника. Ведь именно здесь раскрывается то, что отсутствует в другой церковной литературе: сложные отношения между игуменией и сестрами монастырями, монахинями и послушницами.
Особое внимание уделено общению настоятельницы монастыря, которую в книге зовут, конечно, не Арсения, а Измарагда, с юными послушницами. Здесь, по мысли автора, «нерв» всей организационной деятельности игумении, вся сложность ее нелегкой работы по управлению обителью. Сложность состоит в том, что она должна быть матерью этим «детям», особенно в их статусе послушниц, когда происходит перемещение из одной жизненной реальности (мирской, родительской, кровнородственной, семейной) в другую (монастырскую, сестринскую и духовно материнскую).
Совсем мало показано общение игумении с монахинями, особенно со старшими: казначеей, благочинной, ризничей, уставщицей, схимницами. Причина одна: талант этих людей уже был обнаружен игуменией, они в значительной степени прошли школу воспитания (и не только аскетического, но и воспитания того, чтобы их талант служил Богу, а не им самим), и их монашеское место, их высокие должности указывают, что они уже поставлены на нужное место и могут во много действовать самостоятельно, подчиняясь распорядку. И все-таки их душевное воспитание со стороны матери-игумении продолжается. Вот, что оказывается главное для этой категории. Накануне престольного праздника Успения игумения зовет всех старших сестер (включая схимниц) к себе на совет. Ей нужно выяснить, как они отнесутся к тому, что в обитель будет принята девушка-инвалид, с детства желавшая стать монахиней, но долго боровшаяся с физическим недугом. Настоятельница хочет, чтобы новая сестра была принята не ее волей (на что игумения имеет право), а общим решением. Каждая в двух словах высказывается об этом случае, и все, были за принятие девушки в монастырь. Игумения увидела, что урок выдержали все старшие сестры, никто не уцепился за причины формального отказа. В других случаях монахини и старшие сестры представлены в повести уже вне «совета», вне общения с игуменией, каждая на своем посту, показывая возможности самостоятельной деятельности. Разница между старшими сестрами и игуменией, в том, что каждая старшая сестра отвечает за свое послушание, за послушниц ее круга; в то время как игумения отвечает за всех послушниц.
Игумения показана автором в разных ситуациях ее общения с послушницами: 1) когда принимает от родителей будущую насельницу, из рук в руки, когда говорит отцу девушки важные слова о том, что любой вклад родителя не избавляет его дочь от работы в монастыре, самых разных трудов. Она просит отца благословить дочь на монашество и сама после помогает ей одеть новое платье: «своими руками сняла с ее головы платок, выдернула из косы ленту алую и покрыла ее черным шерстяным платочком. Надев на Елену поверх серого платья халат из черного коленкора, игумения увела ее в свою келью и затворилась с нею». Основа будущей инокини закладывается с первого шага, и основой является материнское отношение к новой сестре. Смотря на характер девушки, предварительно ее таланты, игумения дает ей послушание там, где ее видимые качества будут особенно нужны. Единственную дочь богатого крестьянина, девушку физически сильную и развитую, она отправляет на просфорню, где и дрова надо поколоть, и тесто плотно замесить. Но в то же время, чтобы за ней присматривала очень опытная старшая сестра, с семи лет пребывавшая в монастыре; потому что физические таланты девушки, ее красота, привычки к тому, чтобы ею любовались, требовали особого внимания. И старшая сразу это заметила и мягко стала добиваться того, чтобы уходило самолюбование, а оставалось только желание молитвы во славу Божию. Автор показывает, что именно через старшую по послушанию идет основная обучающая информация для новоначальной: она учит послушницу монашескому этикету, законам монашеской жизни, объясняет ей значение христианских символов, дает ограничительные линии в поведении.
Первое посещение храма («Введения во храм») новых послушниц также совершала сама игумения. Они приложились к иконе Божией Матери и поклонились сестрам с испрашиванием у всех молитв на монастырскую жизнь. К монастырским сестрам игумения обращается с просьбой поминать новеньких в своих молитвах восемь дней, кладя за них по три земных поклона утром и вечером.
2) В случае с другой послушницей, занимающейся художественным рукодельем, показано, как выстраивается сама обучающая обстановка. Рядом с золотошвейной мастерской находится учебная келья для занятий чтением, письмом, арифметикой, грамматикой. Учитывается, что часть сестер приходила в обитель неграмотными и малограмотными. В мастерской, как и в других мастерских, – икона покровителя искусства или духовного наставника из святых отцов обязательно со словами на ней. За учебной кельей следовала библиотека, где книги и изображения святых отцов и святых матерей с краткими высказываниями. В монастырской библиотеке сестры занимались составлением сборников из разных отеческих писаний, учились писать уставной прописью помянники и молитвы. Вечерами здесь проходили чтения вслух по истории монашества и Церкви и многое другое.
3) При том, что правила для всех были обязательны, допускались объяснимые исключения. Скажем, по правилам все послушницы обязаны были жить по несколько человек в келье. Но игумения, дала послушнице, занимающейся письмоводством, отдельную келью, и разрешила иметь в ней лампаду (что новоначальным не дозволялось). В данном случае, девушке из дворянской семьи, давалось дополнительное время отвыкнуть от привычного обихода, хотя ей и напоминалось, что лампаду надо иметь внутри себя, в своем сердце. В этом случае, индивидуальный подход был доступен только настоятельнице. Только она могла увидеть, как правильнее поступить с новоначальной, чтобы разрыв с миром не был внешним, лицемерным, формальным, чтобы он был подлиным и чтобы служил делу внутреннего преображения.
В одном из разговоров опытная послушница говорит менее опытной о главном, что нужно усвоить: а) ходить в присутствии Божием (этому более всего помогала Иисусова молитва); б) развивать в себе братолюбие или же сестролюбие (это одна основных наук, которым сама игумения учила новоначальных); в) показывать послушание во всем. К слову сказать, это все «дивеевские добродетели».
Очень интересен и важен вопрос об авторитете самой игумении, без которого вся выстроенная пирамида отношений не работала бы, поскольку не было бы духовной семьи. Этот авторитет складывался из внутреннего и внешнего «капитала». Из мудрости игумении по отношению ко всем сестрам: монахиням и послушницам, где каждый шаг ее был важен и ответственен. Но и внешний капитал, который зарабатывался игуменией от ее мудрого отношения к внешнему миру, сестрами также учитывался. В Ольховском монастыре все знали, что матушка жалеет бедняков, не отказывает никому из обращающихся к ней за помощью, нуждающимся дает продукты, кого-то скотиной обеспечит, читающим даст книги, не могущим захоронить покойника даст необходимое и включит его бесплатно в синодик. Ее милосердие и было основой ее внешнего авторитета.
4) Послушницы учились христианскому отношению друг к другу – самому трудному искусству для монашествующих. И здесь главным была «не мораль», не научение «как нужно», сестры должны были учиться друг у друга лучшему, и чтобы это лучшее все время возрастало. Но и научить видеть «лучшее» в христианском смысле, было делом непростым. Например, когда присылают к празднику из дома посылку, чтобы разговеться в престольный день, каждый должен сам решить, как ему быть. Каждая из послушниц ведет себя по-своему, и лишь материнское внимание игумении к той сестре, которая раздает все свое достояние бедным сестрам, незаметно выстраивает вертикаль «должного». В монастыре, как показывает автор, сознательно выстраивается работающая система заботы друг о друге. Сама настоятельница подает пример этому: в день своего тезоименитства, который монастыре был семейным праздником, получив поздравления от сестер, настоятельница берет себе за правило начать обходить каждую сестринскую келью, чтобы побыть наедине с обитательницами, поблагодарить, ободрить каждую сестру. На такой обход уходило как правило несколько дней. Но все их в монастыре ждали.
Завершается повесть, как и должно, моментом истины, испытанием для всех – смертью лучшей из сестер, юной послушницы. Эта чистая христианская и праведная смерть словно проносится по монастырю, сметая и сжигая в нем какие-то остатки сора и всего недоброго, что сохранялось где-то отдаленным углам. Умирает не пожилая, заслуженная многими годами трудов монахиня, а молоденькая послушница, как пример, того, что настоятельница за этот короткий срок успела дать ей все нужное, подготовить ее к небесной жизни.
Если коротко подвести итог тому опыту, который представлен в книге «Ольховский монастырь», а это опыт Усть-Медведицкого Преображенского монастыря в пору настоятельства игумении Арсении (Себряковой), то это опыт не только должного (как должно быть), но и бывшего (как было в этой обители), что и является для нас особенно ценным. И главный акцент в книге сделан на научение послушниц любить игумению как мать, потому что и она по-матерински любит детей, которые ей даны Богом. И в этом контексте послушание уже не выглядит как умение научить профессии, или навыку, а как умение полюбить свое дело, выполнять его как общее, семейное дело. Игумения должна вырастить талант послушниицы и открыть его Богу. Для послушницы это самое важное. Когда талант открыт Богу и поставлен Ему на служение, тогда начинается уже не послушническая, а монашеская жизнь сознательное служение таланта Богу. Достигнуть первой ступени без глубочайшего перерождения человека (как игумении, так и сестер) невозможно. Если семейственность и является основой для подобного перерождения, то семейственность не кровнородственная, а христианская, божественная, которая и делает обычную земную семейственность инструментом, с помощью которого происходит преображение, на основе божественной благодати. Так нам видится тот бесценный опыт, который сохранила эта обитель. В книге иеромонаха Серафима (Кузнецова) «Женские иноческие уставы» (того самого, кто был настоятелем отшельнического скита Уральского Белогорского монастыря перед революцией, выполнившего миссию перенесения мощей святой преподобномученицы Елизаветы в Китай, а потом в Иерусалим) имеются важные для нас слова: «Монастырь есть общество сестер, состоящих под руководством одной матери, которая должна служить краеугольным камнем, на коем покоится весь уклад монастырской жизни. Весь монастырь держится сей матерью. Хороша и исправна она, и в обители все хорошо, а неисправна, и не будет порядка и добра».
Игумения Арсения сейчас уже прославлена в лике святых, известны ее жизнь во многих подробностях; на камнях пещерного храма в Усть-Медведицком монастыре остались, по преданию, следы ее ладоней и коленей, от чуда, которое здесь когда-то совершилось в присутствии Божией Матери. Игумения умерла в Дивеевском монастыре, на богомолье, уже престарелой, глубоко почитая старца Серафима и подражая той жизни, которую он устраивал в Дивеевском монастыре.
Игумения Еротиида
