Одна из миллиона: Анна Васильевна Никитина
Анна Васильевна Никитина, крестьянская девица, родилась в 1891 году в селе Березняки Ростовского уезда Ярославской губернии. Поступила на жительство в Сольбинскую пустынь в 17 лет.
В монастырских ведомостях за 1909, 1913 и 1915 годы говорится, что Анна «исполняет клиросные послушания», а в ведомости за 1916 год ее статус обозначен несколько выше. В графе «Род занятий» указано: «Певчая».
Несмотря на долгое пребывание в обители, с 1909 года и до закрытия, Анна проживала в монастыре в качестве так называемой «неуказной послушницы» — насельницы монастыря, официально не утвержденной послушницей указом Святейшего Синода. Подобное не было редкостью. Согласно статистической ведомости за 1916 год, в обители проживали «игуменья, казначея, монахинь ― 13, послушниц указных ― 16, проживающих на испытании в качестве неуказных послушниц ― 67».
В «Анкете арестованного» в 1930 году Анна Никитина показала, что «в качестве монахини жила в монастыре Сольба до 1920 года». Обитель, как мы знаем, была закрыта в декабре 1918 года. Поэтому, возможно, Анна немного путает годы или не видит нужды быть точной перед следователем.
Уходить в мир Анна не захотела. В марте 1919 года она проживала в Свято-Никольском Переславль-Залесском монастыре, что видно из прошения сольбинских сестер в Совет народных комиссаров о восстановлении своего хозяйства. Этот документ Анна подписала в качестве послушницы, следовательно, если она была пострижена, то не ранее весны 1919 года. В документах следствия Анна проходит как монахиня, а в «Анкете арестованного» указано: «Служитель культа». Правда, для следователя не было разницы между послушницей и монахиней, все, кто проживал когда-либо в монастыре, были для него монашены.
В 1923 году Свято-Никольский Переславский монастырь был закрыт. Вероятно, несколько ранее этого времени, около 1920 года, Анна Никитина вступила в Спасо-Преображенскую женскую общину в поселке Епихарка Угличского уезда Ярославской губернии.
Спасо-Преображенская обитель, по преданию, была основана старицей Епихарией еще в начале XVII века, но только в 1890 году получила официальный статус женской монашеской общины (но не монастыря). К 1917 году на территории обители находились четыре жилых корпуса, хозяйственные постройки, кирпичный заводик. При утверждении общины в 1890 году она насчитывала 28 насельниц, а к моменту закрытия в 1928 году численность сестер возросла до сорока. Здесь Анна Никитина подвизалась около восьми лет.
После закрытия общины, как и многие сестры разоренных обителей, Анна, не имея своего угла, скиталась по деревням, зарабатывала на пропитание крестьянским трудом, рукоделием.
Люди, не приписанные к какому-либо месту и роду деятельности, не вписывались в советскую систему и раздражали власть, тем более лица религиозно настроенные.
12 февраля 1930 года Анна Никитина была арестована. 15 февраля оперуполномоченный принял дело к производству и в тот же день произвел допрос. На следующий день было составлено обвинительное заключение, и в тот же день, 16 февраля, прокурор поставил на нем резолюцию: «Согласен».
Дело состряпали на двух лиц. Главным обвиняемым был 60-летний Михаил Степанович Молотков, проживавший в селе Переславцево Борисоглебского района. До революции он имел небольшую торговлю в Санкт-Петербурге и около 100 десятин земли в Ярославской губернии, которые сдавал в аренду. После революции торговля закрылась, а землю конфисковали.
Однако и к моменту ареста, по представлению следователя, Молотков был богат. В «Анкете арестованного» в графе «Имущественное положение» значилось: «Дом, двор, 2 сарая, 1 корова, 1 телка, разобранная каменная кладовая, пианино».
Михаил Молотков и монашка Анна Никитина обвинялись в «тесном общении на протяжении ряда лет с целью антисоветской агитации» и «изобличались в активной контрреволюционной деятельности, антисоветской агитации, направленной к срыву проводимых в деревне разного рода кампаний. К разложению колхозного строительства, путем создания упадочных настроений среди бедноты». Якобы по заданию Молоткова «Никитина ходила по деревням и распространяла провокационные слухи».
В следственном деле зафиксирован один допрос Анны Никитиной, протокол которого занял полстраницы рукописного текста. Вот ее показания полностью: «я с гр-ном Молотковым действительно знакома и когда осенью я везла мешок хлеба то я его оставила у гр-на Молоткова в доме. Тут же в доме я и ночевала. Кроме того, я еще оставливалась в дер. Коробцове и других деревнях у своих сродственников больше я не в какие деревние ни ходила и агитацию не вела провокационных слухов не распускала была в селе Хмельниках и Новопавлове где кое-что делала и зарабатывала себе на пропитание. А потому я себя в антисоветской агитации и распростронение провокационных слухов не признаю виновной, о чем заявляю котегорически. Всего я остонавливалась у Молоткова на две ночи только потому что я хотела взять оставленный хлеб. т. е. мешок муки. Больше показать ничего не имею».
В «Анкете арестованной» в графе «Политические убеждения» отмечено: «Мне все безразлично».
Данные показания, похоже, действительно записаны со слов Анны. Она признала, что ходила по деревням, зарабатывала «копейку» (а что ей еще было делать?). Мешок муки оставляла на хранение ― единственную ценность. Антисоветскую агитацию категорически отрицала.
2 марта 1930 года внесудебным порядком обоим обвиняемым дали одинаковый приговор: три года концлагерей, только у Михаила Молоткова еще конфисковали имущество и постановили «семью, состоящую на иждивении выслать со второй категорией» (то есть не расстрелять, а отправить в ссылку без кормильца).
Анна Никитина была «неимущая» и «одинокая». Отбирать было нечего. В ее показаниях упомянуты «сродственники», но, по всей видимости, не близкие. Это все, что удалось узнать об Анне Васильевне Никитиной. Как она пережила концлагерь, мы не знаем.
Интересно, что спустя 19 лет после вынесения приговора сотрудники органов заинтересовались этим делом вновь. На предмет нового ареста или ссылки проходивших по нему лиц.
26 октября 1948 года в соответствии с постановлением Совета министров СССР от 21 февраля того же года за № 41б-159сс был издан циркуляр МГБ и Генерального прокурора СССР «О направлении в ссылку на поселение всех освобожденных по отбытии наказания из лагерей и тюрем со времени окончания Великой Отечественной войны шпионов, диверсантов, террористов, троцкистов, правых, меньшевиков, эсеров, анархистов, националистов, белоэмигрантов и участников других антисоветских организаций и групп». Начальникам органов МГБ «предлагалось, освобожденных по отбытии наказания из лагерей и тюрем после окончания Великой Отечественной войны, в том числе и тех, сроки наказания которым истекли во время войны, но они были задержаны в лагерях и тюрьмах до окончания войны, — арестовывать, оформляя арест в установленном законом порядке. Арестованным предъявлять обвинение в соответствии с составом преступления, за которое они отбывали наказание в лагерях и тюрьмах. Следствие вести в направлении выявления антисоветских связей и вражеской деятельности после освобождения преступников из тюрем и лагерей, направляя дела по окончании следствия по подсудности. Если в процессе следствия таких данных получено не будет, дела направлять в Особое Совещание при МГБ СССР для применения к арестованным ссылки на поселение».
Хотя постановление говорило о повторных арестах и ссылках «освобожденных по отбытии наказания из лагерей и тюрем после окончания Великой Отечественной войны», доблестные чекисты просмотрели и дело 1930 года монашки Анны Никитиной (об этом в деле есть соответствующая справка). Вероятно, в 1949 году не хватало арестованных для выполнения плана, поэтому и схватились за старое дело. Но искать Анну для посадки вновь за антисоветскую деятельность в 1930 году все же не стали.
7 апреля 1989 года она была реабилитирована.
Порадовался ли кто-нибудь о реабилитации давно усопшей? Помнят ли ее дальние родственники? Возможно, только автор и читатели этой книги знают о ней хоть что-то, ведь она была одинокой.
Крестьянская девица, послушница, певчая, монахиня, заключенная, вероятно, очень удивилась бы, узнав, что через 100 лет о ней кто-то тепло вспомнит, и в книге о монастыре ей посвятят отдельную главу…
В Сольбинский монастырь Анна, по всей видимости, пошла по велению сердца, ведь не бросила его в 1917-м. Жила по общинам почти 20 лет, пока была хоть какая-то возможность быть при церкви.
А знаем мы о ней благодаря следственному делу, хотя его заказчики преследовали прямо противоположную цель — уничтожить нашу память о ней. Но человек предполагает, а Бог располагает. Анна Никитина была.
К. Г. Капков, «Тьма. Трагедия. Террор. История разорения Николо-Сольбинского монастыря и 8 судеб его обитателей, 1918–1938»
