Письмо Отцу (сестра N)

Господи, Ты ввел меня в эту жизнь, как в чарующий рай. Ты раскрыл предо мною небо и землю как вечную книгу мудрости, и возбуждаешь любовь к Себе красотою и удивительным разнообразием природы и созданий Твоих. Ты, Отче, пожелал родиться мне в прекрасной семье. Только Ты вложил в мое сердце веру. Ты подарил мне, маленькой, большую Россию и безмерную любовь к ней. Господи, Ты избавил меня еще некрещеного младенца от грозящей смерти, а потом долго стучал в мое сердце, пока привел к первой исповеди. Долготерпение Твое оберегало меня от многих и многих падений, а скорби и страдания посылаемые Твоей любящей Рукой всегда вели к благу. Ты, Боже мой, даровал мне любимое монашество, что нет прекраснее и выше на земле!

         Ты, Сын Божий, пришедший из недр Отеческих, «благоволил принять зрак раба», испытать все человеческие нужды, претерпеть озлобление и бесчестие, наконец, принять крест и поносную смерть… И каждый день Ты распинаешься за меня…

         Как не любить Тебя, Господи, за все дарованное Тобой?!

         Но милая совесть подсказывает другое. Не я ли дрожу от всяких перемен в моей жизни, которые, впрочем, и происходят по воле Божией? Даже в перемене монастырских занятий моя душа всхлипывает: «А почему я? А за что? А я не умею…» Да и само послушание, от любящего Отца данное, выполняется мною небрежно и безответственно. Редко молится Тебе душа моя, испрашивая благословения на всякое дело. А на Божественной службе, где Ангелы служат, куда уходят в эти страшные минуты мысли мои? Один Ты и ведаешь. Много, еще очень много доказательств такой предательской любви.  Как следую, я порой всем правилам и уставам, панически избегая самое важное правило жизни, вторую заповедь:  «Возлюби ближнего своего, как самого себя», а значит, пренебрегаю первой: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всею крепостию твоею, и всем разумением твоим» И «по тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою». Люби Бога и ближнего – вот и все! Другого пути к вечной жизни нет и быть не может!

Любовь к ближнему… Но где же взять ее, Господи?! Когда раздражает этот близкий мне человек, и не могу слушать его никчемные вопросы и пустые рассказы, смотреть на его манеры или терпеть его дурной характер. А уж если через него откроется моя немощь, то берегись, мой ближний, как минимум моей обиды тебе не избежать. И так часто хочется убежать в свою келью-спасительницу, когда десятки глаз смотрят на тебя и ждут слов поддержки и понимания из монашеских уст. Мне стыдно, но я не люблю людей – Твоих созданий. Как потерпеть этого ближнего, Господи, неблагодарного, капризного, нахального?! Как полюбить Твое чадо, Отец??!

«Да, любовь есть рай, но рай потерянный, – размышляет свт. Феофан. Входишь внутрь себя и не находишь его там, видишь, что на поле сердца не растет это древо жизни. Отчего же? Оттого, что сердце все заросло злыми древами страстей, заглушающих любовь. Где страсть, там нет места любви. Любовь милосердствует: как же она будет в сердце, когда там качествует окамененное равнодушие к состраданиям других? Любовь не завидует: как же она будет в сердце, когда там живет завистность? Любовь не превозносится и не гордится: как же она будет в сердце, когда там властвует гордость и тщеславие? Любовь не ищет своего: как же она будет в сердце, в котором исходное начало деятельности – самолюбие? Любовь не бесчинствует: как же она будет в сердце, полном страстей бесчиния? Любовь не радуется о неправде: как же она будет в сердце, склонном к злоречию, пересудам и клеветам? Искорените прежде эти злые древа страстей, и на месте их произрастет одно многоветвистое древо, дающее и цвет, и плод любви. Но только начните искоренять страсти, и вы неизбежно вступите в путь тесный и прискорбный (…) и придется пройти как бы лес, чтобы вступить в отрадную, усеянными цветами поляну любви. Терпеливо пройдите все предлагаемое вам правилами благочестивой жизни во Святой Церкви, все, от мала до велика, чрез это только достигните истинной любви. Потому-то апостол Павел, когда пишет о любви, говорит – облекитесь в любовь, то есть употребите напряженный труд к приобретению ее и молитесь, чтобы Бог даровал вам дух любви, потому что любовь от Бога, изливается в сердца наши Духом Святым, а дар Духа надо заслужить и привлечь: одними словами этого не достигнешь».

«Люби как самого себя, – подсказывает Евангелие, – и как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними». «Тут указывается мера любви, можно сказать, безмерная, говорит свт. Феофан, – ибо есть ли мера любви к самому себе и есть ли добро, которого не пожелал бы себе кто от других?  Между тем, однако, это предписание не неисполнимо. Все дело состоит за тем, чтобы войти в совершенное сочувствие с другими так, чтобы их чувства вполне переносить на себя, чувствовать так, как они чувствуют. Когда это будет, нечего и указывать, что в каком случае надо сделать для других: само сердце укажет. Ты только позаботься поддерживать сочувствие, а то тотчас подойдет эгоизм и возвратит тебя к себе и заключит в себя. Тогда и пальцем не пошевелишь для другого и смотреть на него не станешь, хоть умри он.  Когда сказал Господь: люби ближнего, как самого себя, то хотел, чтобы вместо нас стал в нас, то есть в сердце нашем, ближний. Если же там по-старому будет стоять наше «я», то не жди добра».

Митрополит Антоний Сурожский пишет: «Заповедь Господня о любви требует совершенной от нас жертвы, совершенного отречения от всякой самости, от всякого себялюбия. Когда мы находим в себе чувство осторожности: как бы нас правда Божия не уязвила до смерти и не потребовала у нас последнего, что у нас есть, – отречения от самих себя, когда мы находим в себе это чувство, тогда можем измерить, как далеки мы от Господнего духа, от Господней воли, и можем над собой произнести укоризненный суд».  Вот она препона! Вот эта граница «отречения от самих себя», за которой нахожусь уже не я, а мой ближний и Бог.

«Мы – Христовы, – продолжает митрополит Антоний, – нам поручено Богом любить Его любовью, помнить Его памятью, на земле быть как бы живым доказательством того, что можно не бояться себя забыть, потому что тебя не забудут, быть живым доказательством того, что, если человек себя потеряет до конца по любви к ближнему, он все равно жив, потому что его помнит Бог и помнят другие люди. В этом удивительная тайна любви: что мы призваны так любить, как нас возлюбил Бог, то есть до самозабвения, до креста, до смерти. И когда мы говорим о потере жизни, не надо думать только о том, что некоторые смертью своей прославили Бога или проявили свою любовь. Иногда прожить долгую, но самозабвенную жизнь, как апостол Павел говорит – умирать изо дня в день, носить в плоти своей мертвенность Христову, более важно, чем в одно мгновение преставиться от временного века в будущий. И вот это сердце надо воспитывать всю жизнь; никогда не дать сердцу охладеть, никогда не дать ему сузиться, никогда не дать испугу погубить великодушие. Не бойся, малое стадо, – говорит Христос, – Я победил мир».

Отец Алексий Мечев учит: «Любовь приобретается путем работы на собой, путем насилия над собой и путем молитвы… Посылает Господь какого-нибудь человека – надо отнестись к нему внимательно, подойти к нему, войти в его положение, посвятить ему уголок своего сердца. Так постепенно все новые и новые люди буду входить в наше сердце, и наше сердце будет все расширяться и расширяться».

«Любовь к ближнему – величайшее наслаждение! – восклицает свт. Игнатий, Воздавай почтение ближнему как образу Божию, не различая возраста, пола, сословия, – и постепенно начнет являться в сердце твоем святая любовь. И слепому, и прокаженному, и поврежденному рассудком, и грудному младенцу, и уголовному преступнику, и язычнику окажи почтение, как образу Божию. Что тебе до их немощей и недостатков! Наблюдай за собою, чтоб тебе не иметь недостатка в любви. Но если ты думаешь, что любишь Бога, а в сердце твоем живет неприятное расположение хотя к одному человеку: то ты в горестном самообольщении».

Св. Иоанн Кронштадтский пишет: «Не напрасно первым признаком любви нашей к ближнему Апостол поставил долготерпение и милосердие: любовь долготерпит, милосердствует: ибо всякий человек немощен, слаб, опрометчив, удобопреклонен ко всякому греху, но и при всем том легко может одуматься, восстать, раскаяться при благоприятных условиях; и потому надо быть терпеливым к его немощам и погрешностям, как желаем cами, чтобы другие были снисходительны к нашим немощам и видя, как бы не видели их и не замечали их». «Помни, продолжает святой, – что человек великое и дорогое существо у Бога. Но это великое создание после грехопадения стало немощным, подверженным множеству слабостей. Любя и почитая его, как носителя образа Творца, переноси также и его слабости – различные страсти и неблаговидные поступки – как слабости больного. Грехи грехами, а основа-то в человеке одна – образ Божий. Если хочешь исправить кого-нибудь от недостатков, не думай исправить его одними своими средствами. Сами мы больше портим, чем помогаем, например, своей гордостью и раздражительностью. Но возложи свою печаль на Господа и от всего сердца молись Ему, чтобы Он Сам просветил ум и сердце человека. Если Он увидит, что твоя молитва проникнута любовью, то непременно исполнит свою просьбу, и ты вскоре увидишь перемену в том, за кого молишься. «Эта перемена десницы Вышнего».

Читаю одного из святых отцов: «Господь первые свои слова устремил против гнева, как главной греховной язвы, главной страсти. Противоположной двум главным добродетелям: любви к ближним и смирению. Коснение страсти гнева в человеке отнимает у него всю возможность к духовному преуспеянию. Господь заповедал всеусиленное хранение мира с ближними, как и Апостол сказал: Аще возможно еже от вас. Со всеми человеки мир имейте. Не трудись над разбором, кто прав и кто виноват, ты ли, или ближний твой: постарайся обвинить себя, и сохранить мир с ближним при посредстве смирения». «Один из признаков любви – не раздражаться. Гнев на зло (особенно на свое) может вылечить от зла, если этот гнев исходит от любви. Но беда в том, что темная гневливость, раздражительность, как паутина, висит в мире над народами, семьями и сердцами. И эта раздражительность человеческая, иногда вызванная пустяком, отравляет жизнь. Всего печальнее, что от нашей раздражительности и вспыльчивости страдаю особенно те, кто нас больше вех любит и больше всех для нас делает. Какие несправедливые, злые замечания приходится иногда самым близким нашим выслушивать от нас! И  мы это себе позволяем, зная, что они-то не рассердятся».

Старец Амвросий Оптинский утешает: «Если хочешь иметь любовь, то делай дела любви, хотя сначала и без любви». «Только не требуй любви от ближнего, – подсказывает авва Дорофей, – ибо этим требующий мучается, если ее не получит; но лучше ты сам окажи любовь к ближнему и успокоишься. Таким образом приведешь и ближнего к любви».

«Случай сделать добро кому-нибудь есть милость Божия к нам. Поэтому мы должны бежать – стремиться всей душой послужить другим. А после всякого дела любви так радостно, так спокойно на душе, чувствуешь, что так и нужно делать; хочется еще и еще делать добро. После этого будешь искать – как бы кого еще обласкать, утешить, ободрить. А потом в сердце такого человека вселится Сам Господь: «Мы придем… и обитель у него сотворим».

Лучшая притча о любви – это причта о милосердном самарянине. Самарянин – еретик по понятиям иудеев, однако помог израненному, попавшему в руки разбойников, человеку. И священник, левит, служитель храма, прошли мимо него, хотя они первыми должны были бы оказать помощь. Самарянин же, посторонний, не побоялся разбойников, перевязал раненного, отвез в гостиницу, заплатил свои деньги, для того, чтобы за ним ухаживали во время его отсутствия. Эта притча учит нас многому. Совершая такие маленькие добрые дела, мы постепенно зажжем любовь и в своем сердце, и в сердцах людей, которым мы это добро адресуем.

Страшнем Суде ни в чем, кроме недостатка любви, нас не будут обвинять… Всякое добро вне любви – только призрак. Но дела любви, о которых никто не знает и знать не может, – они одни остаются  навсегда…

Господи, но Ты хочешь, чтобы чувство любви совершенствовалось, крепло в нас и приближало к Тебе и Ты повелеваешь любить ближних, к числу которых относятся и враги наши. «Если вы будете любить любящих вас, какая вам награда? Не то же ли делают и мытари? И если вы приветствуете только братьев ваших, что особенного делаете. На так же ли поступают и язычники?» «Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных… итак, будьте совершенны, как совершен Отец ваш небесный». «Такова воля Божия, и надо без рассуждения повиноваться ей. Хотя здравый смысл и практические соображения могут подсказывать нам, что надо постоять за себя, дать решительный отпор, но для нашего же собственного духовного здравия правильнее будет на злобу ответить любовью. Надо научиться временные выгоды приносить в жертву вечному благу. Пусть люди считают нас чудаками, в той жизни обнаружится, кто был истинно мудрым».

 Читаю пример у прп. Силуана Афонского: «Когда Господь шел в Иерусалим и самаряне не приняли Его, то Иоанн Богослов и Иаков готовы были свести огонь с неба и истребить их за это; но Господь им милостиво сказал: Я пришел не губить души человеческие, а спасать. Так и мы должны иметь одну мысль: чтобы все спаслись. И когда нас кто-нибудь обижает, надо за него молиться Богу, как за себя и так обратится в навык».

 «Но такая совершенная христианская любовь не приходит сама собой. Она требует, во-первых, внутреннего усилия, а во-вторых, помощи Святаго Духа. Так как люди, еще не обновленные духовно, не способны возвыситься до нее, то Господь называет ее новой заповедью: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга, как Я  возлюбил вас…» «Господь и Его апостолы часто призывают любить друг друга, потому что любовь – это отличительное свойство истинного христианина. И здесь мерилом совершенства является степень нашего бескорыстия и самоотвержения: чем чище и крепче мы любим, тем больше мы готовы сделать ради любимого – вплоть до полного самопожертвования и отдачи своей жизни: «нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих».

Здесь не только жизнь можно положить за ближнего, а каждый день умирать для него. «Если кто услышит огорчительное слово, – подсказывает авва Пимен, – и вместо того, чтобы ответить подобным же оскорблением, преодолеет себя и промолчит, или, будучи обманутым, перенесет это и не отомстит обманщику, – то он этим положит душу свою за ближнего». «Кроме того, когда кто-то обидел нас или лишил чего-либо – это не столь большая беда: ведь все временно в этой жизни. Гораздо хуже носить в своем сердце яд злобы, потому что злоба делает нас унылыми, мрачными, раздражительными, недружелюбными, не способными радоваться ни благам жизни, ни общению с Богом».

«Ох! Как мне противно это диавольское злорадство о грехе ближнего, – воклицает св. Иоанна Кронштадтский, – это адское усилие доказать его истинную или мнимую слабость. И люди так поступающие еще смеют говорить, что они уважают и всеми силами стараются исполнять закон о любви к Богу и ближнему! Какая же тут любовь к ближнему, когда даже в великих и святых людях намеренно хотят видеть и отыскивать темные пятна, за один грех чернят всю его жизнь и не хотят покрыть греха ближнего, если он действительно есть? Забыли они, что любовь вся покрывает».

«Молитесь за врагов ваших и таким образом творите им добро. – учит святитель Николай Сербский. Если враг ваш не принимает от вас никакой милостыни и никакой улуги, примет Бог вашу молитву за него. И Бог умягчит его сердце и обратит его на доброе расположение к вам. Вовсе не так трудно сделать врага другом, как это кажется людям. Если сие невозможно людям, то возможно Богу. Но, конечно, самое главное не то, чтобы ваш враг через сделанное ему добро обратился и стал вашим другом, самое важное, чтобы он из-за ненависти к вам не погубил свою душу. Об этом последнем нужно молить Бога, а не о первом. Для вашего спасения совершенно неважно, будет ли у вас в жизни сей больше друзей или врагов, однако весьма и весьма важно, чтобы вы не были никому врагом, но всем другом в сердце своем, в молитвах своих и в мыслях своих».

Отец, но Ты знаешь, как трудно идти против очевидного  преодолевать свои низшие инстинкты, и потому, чтобы помочь нам побороть недобрые чувства к врагам, Ты заповедуешь молиться за них. «Молитва несет в себе огромную духовную силу, – читаю одного из святых отцов. Во-первых, она помогает преодолевать свои недобрые чувства, которые толкают нас в бездну злобы. Во-вторых, молитва за врага может помочь и ему одуматься, осознать свою ошибку и стать на правильный путь. Таким образом, спасая его и себя, мы примем участие в великом деле спасения человечества». Честно признаться, как хочется порой, чтобы плохой человек, твой «враг» удалился от тебя, из твоей жизни. И ты изворачиваешься, избегаешь с раздражением, гневаешься, собирая тысячу доказательств его вредительства. Но если мы ведем себя так, то полезно будет понять, почему мы поддались этому недоброму чувству. Не указывает ли оно на что-то недоброе, в первую очередь, в нашей душе? Ведь не удалил Господь от Себя Иуду и Павла предавшего и все претерпел до конца.

Итак, способность любить вложена в нас нашим Творцом. На чувстве любви зиждутся все формы семейной и  общественной жизни. Любовь сближает людей, побуждает их делать добро друг другу, дает им бодрость, радость и цель в жизни. Но одной естественной любви недостаточно. Чтобы преуспевать в этом божественном чувстве, надо понуждать себя любить и тех, кто не нравится или причиняет нам зло. Эта духовная любовь поведет нас путем совершенствования к своему первоисточнику – Богу. Но надо помнить, что без  благодати Духа Святаго наше испорченное естество не способно  чисто любить».

Да, высоко полюбить врага, творить добрые дела, и при этом как  часто можем обманываться в себе, что имеем любовь к ближнему.  «Как во всем мире извращено это понимание, так и в отдельности  каждый человек легко может обмануться и принять чувства, самые чуждые истинному христианству, за нечто светлое, возвышенное, богоугодное, – пишет в своей книге «О тайных недугах души» архимандрит Лазарь Абашидзе. Услыхав о возвышенности любви, о святости ее, что она выше всех добродетелей и без нее все мертво, начинают искать ее в себе и усиленно выжимать из себя эту любовь в готовом виде, не понимая того, что наше падение, наше удаление от Бога, все те накопленные нами болезни души, страсти, злые привычки и тому подобное зло в нас больше всего повредили это наше свойство – любить. Никакие  возвышенные слова и идеи о любви сами по себе недостаточны, чтоб восстановить в нас это повреждение (…).

Мы, православные, не должны думать, что сердце наше может легко склониться к исполнению этой заповеди. Нет, – но надо пролить пот и слезы. Много потрудиться и поскорбеть, прежде чем появятся хоть слабые признаки того, что сердце умягчилось и умилостивилось к ближнему. Если мы начнем внимательно всматриваться в свою душу, если действительно ради заповеди Божией возжелаем любить ближнего своего, то обнаружим в сердце жестокое  противление, оно то будет отзываться окамененным нечувствием, то озлобляться и рыкать подобно хищному зверю, будет источать то ненависть, то клевету, то мстительность и зависть, то насмешку, то осуждение, то будет усмехаться злу, преткновению ближнего, то огорчаться его успехами, – таково наше сердце, пока оно не очищено продолжительным трудом самоукорения, молитвами, многими внутренними и внешними подвигами, терпением скорбей, обид, несправедливостей и т.д. Недаром св. Иоанн Лествичник помещает любовь на самой высшей – тридцатой – ступени своей лествицы добродетелей. Как же мы мечтаем достичь ее, перепрыгнув все двадцать девять?

Какие только страсти, какие только искажения наших душевных чувств не способны облекаться в одежду любви к ближнему! Какие только пристрастия не стараются изображать из себя самую святую любовь и милосердие к ближним! Многие самые отвратительные страсти получают свободу жить и действовать под прикрытием христианской любви. Как раз больше всего нас от Христа и удаляют разные привязанности и пристрастия к людям, мы всегда льнем друг к другу и к обществу человеческому, водимые всевозможными страстями и дурными наклонностями, которых и перечислить невозможно. Начиная благочестивую христианскую жизнь, нам должно как раз больше всего приложить усилия к тому, чтоб освободить сердце от множества таких больных, душевных привязанностей к людям. И тут лукавые демоны стараются напеть нам некоторую разнеживающую, расслабляющую, льстящую нам песенку про любовь ко всем людям, про милосердие, про самопожертвование; таким образом, человек может продолжить те же нечистые отношения, оскверняющие сердце, думая, что он начал совершенно иную жизнь, и что он тянется к общению – это есть признак зародившейся в нем любви к ближним. По неразумию такие страсти, как человекоугодие, ложное, основанное на самолюбовании смирение, притворная скромность, блуд в самых тонких, сокровенных видах и т.п., могут показаться тем светлым источником, из которого исходит милосердие. Очень важно для спасения души как раз удалить из нее все напускное, притворное, страстное. Мы не играть должны в христианскую любовь, но делать все, чтоб действительно стяжать эту истинную любовь к ближним. Мы должны различать кровяное, душевное, плотское от духовного. Все истинно евангельское, исполнение всякой заповеди Христовой именно ради Бога, ради вечности, не по страстному увлечению, всегда сопряжено с борьбой, с усилием, с понуждением своих сил. Чувство умиротворения и легкости будет после победы, после совершения самого подвига. А страсть, наоборот, так воодушевляет к делам ложной любви, что если встретятся препятствия со стороны церковных правил, установлений святых отцов, то движимый такой «любовью» спешит с раздражением отвергнуть их, назвав устаревшими или неправильно понятыми, и спешит исполнить дело «любви». Истинная христианская любовь не старается выказаться наружно, она сдержанна, ищет действительной помощи ближнему, не только в его телесной потребности, но заботится всегда и о душе; а плотская любовь не думает о вечности, для нее все главное только в этой жизни, ей нужны сильные переживания, эффекты, впечатления, реклама. Душевная любовь эгоистична, она любит не ближнего, а саму себя, утверждаемую через ближнего. Опять в душе тот истукан: «я милосердный и братолюбивый», – он-то и присваивает себе славу за внешние дела милостыни.

Беда, когда человек привязывается к ближнему похотной телесной страстью, какой-нибудь темной и неясной привязанностью, думая, что это есть духовная связь. И окажется на Суде, что многое из того, что нами почиталось светом, – тьма».

Вот об этом предмете пишет святитель Игнатий: «В каких язвах наша любовь естественная. Какая тяжкая на ней язва – пристрастие. Обладаемое пристрастием сердце способно ко всякой несправедливости, ко всякому беззаконию, лишь бы удовлетворить болезненной любви своей». «Не имеет цены пред Евангелием любовь от движения крови и чувствований плотских. И какую может она иметь цену, когда при разгорячении крови дает клятву положить душу за Господа, а чрез несколько часов, при охлаждении крови, дает клятву, что не знает Его?»

«Сличая учение Церкви о любви к ближнему с той безобразной, искаженной личиной любви, которую провозглашает ныне мир, ужасаешься ее уродству. Как ясно, что взрастить в сердцах истинную любовь можно только в лоне Православной Церкви, при условии точнейшего исполнения ее учения и уставов, при постоянном очищении, освящении, приобщении благодати Божией чрез святые таинства, но никак не иначе. По мере того как люди все более и более отвергают смиренномудрое, покаянное учение отцов Православия, предаются самооправданию и самовозвеличиванию, они все более теряют даже верное понятие об истинной любви, заменяют ее кривляниями, лицемерием, фальшью».

«Возлюби ближнего по указанию евангельских заповедей, – продолжает святитель Игнатий, – отнюдь не по влечению твоего сердца. Любовь, насажденная Богом в наше естество, повреждена падением и не может действовать правильно. Никак не попусти ей действовать! Действия ее лишены непорочности, мерзостны пред Богом, как жертва оскверненная; плоды действия душепагубны, убийственны. Следующим образом возлюби ближнего: не гневайся и не памятозлобствуй на него; не позволяй себе говорить ближнему никаких укорительных, бранных, насмешливых слов, сохраняй с ним мир по возможности своей; смиряйся перед ним; не мсти ему ни прямо, ни косвенно; во всем, в чем можно уступить ему, уступай; отучись от прекословия и спора, отвергни их, как знамение гордыни и самолюбия; говори хорошо о злословящих тебя; плати добром за зло; молись за тех, которые устраивают тебе различные оскорбления, обиды, напасти, гонения. Никак, ни под каким предлогом, не осуждай никого, даже не суди ни о ком, хорош ли он, или худ, имея перед глазами того одного худого человека, за которого ты должен отвечать пред Богом, – себя. Поступай относительно ближних так, как бы ты желал, чтоб было поступлено  относительно тебя. Отпускай и прощай из глубины сердца человекам согрешения их против тебя, чтоб и Отец Небесный простил тебе твои бесчисленные согрешения… Наконец, не повреждай брата своего многословием, пустословием, близким знакомством и свободным обращением с ним. Ведя себя так по отношению к ближнему, ты окажешь и стяжешь к нему заповеданную Богом и Богу угодную любовь; ею отворишь себе вход к любви Божией…»

«Но я, грешник, мрачный грешник, как ни взгляну в себя, всегда вижу смешение добра со злом (…) Кажусь людям милосердным; но с точностью поверив себя. Исследовав себя, нахожу в себе одну глупую личину милосердия. Милосердствует во мне тщеславие, пристрастие, кровь (…) Когда я опомнюсь на краткое мгновение и пожелаю быть милосердным сообразно заповеди Христовой, то вижу, что должен учинить сердцу моему ужасное насилие. Обличается сердечный недуг мой святою заповедью! Убеждаемый ею, признаю себя, по естеству милосердого, жестокосердым, человеконенавидцем по отношению к Евангелию. Мое сердце согласно быть милосердым по движению крови; но быть милосердым по заповеди Христовой для него распятие. Я обязан принуждать себя к милосердию сообразно заповедям Евангелия, хотя б это и было сопряжено с насилием сердца, носящего в себе заразу греха, общую всем человекам. Должно умертвить то милосердие, которого причина – кровь должно снискать то милосердие, которого причина, источник – светлая и святая заповедь Христова; она – Дух, она – живот вечный. Тогда пред вами откроется необозримое поприще для подвига и течения. Какое бы вы ни стяжали преуспеяние в милосердии, оно покажется вам ничтожным в сравнении с образцов милосердия. Начертанным в Евангелии. Самое преуспеяние ваше будет научать вас смирению, приводить к нему. Таково свойство преуспеяния духовного! Напротив того, что не отвергается себя, не погубляет души своей, действует по влечению чувств сердечных, от движения крови, тот непременно осуществляет свое «я», видит добро в своих движениях, своих действиях. Оживляет собственно себя, стяжавает мало-помалу высокое о себе мнение. Таковый, думая преуспевать духовно, преуспевает лишь в лютом падении…»

«Возлюбленный брат! – призывает один из святых отцов, – ищи раскрыть в себе духовную любовь к ближним: войдя в нее, войдешь в любовь к Богу, во врата воскресения, во врата Царства Небесного».

«Любовь к Богу, – учит св. прав. Иоанн Кронштадтский, – проявляется в нас тогда, когда мы начинаем любить ближнего, как себя: когда для него, этого образа Божия, мы не жалеем ни себя и ничто земное, когда стараемся служить ему во спасение всем, чем можем; когда отказываемся, ради угождения Богу, от угождения своему чреву, этому плотскому зрению, когда свой плотской разум покоряем разуму Божию».

«В то время как физическая любовь для своего укрепления нуждается в поощрении и внешних благоприятных причинах, духовная любовь не зависит от внешних условий: она приходит таинственным путем т Бога и влечет сердце человека к своему Первоисточнику. Поэтому человек, преуспевающий в любви, ощущает все большую и большую жажду общения с Богом. Если физическая любовь бывает сильной и иногда побуждает человека на большой подвиг ради любимого, то неизмеримо сильнее бывает духовная любовь, влекущая к Богу. Она-то побудила многих верующих раздать нуждающимся свое богатство, оставить выгодное положение и семью и посвятить жизнь Богу.

Испытывая сильный прилив этой любви, апостол Павел писал: «Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь. Или теснота, или гонение, или голод, или нагота, ли опасность, ли меч?.. Все сие преодолеваем силою Возлюбившего нас. Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем».

Отец, Милосердный Отец, благодарю Тебя, что дал мне возможность остановиться в суете моих мыслей и подумать: чего же главного в этой жизни мне не хватает. Перелопатить всего лишь за несколько ночей стопку книг, найти ответы и наставления, вспомнить дивные евангельские примеры любви из Твоей жизни, Господи…

…Отец, прошу Тебя, научи меня любить! Правильно, непорочно, одинаково всех. Пусть оказываю эту любовь просто, без всякой задней мысли и корыстных расчетов всем, не разбирая друзей, благодетелей и врагов. Научи воздавать почтение ближнему, не различая возраста, пола, сословия. Помоги мне оказывать послушание, повиновение и любовь к наставнице моей, ибо это востекает к Богу. Даруй мне самоукорение и покаяние, чтобы, видя немощи других, отделяла их от образа Божия: себя обвиняла, а ближнего любила. Научи меня быть смелой и решительной на всякое добро, на слова участия и ласки, на дела сострадания и помощи, не жалеть для брата ничего, без его слов и просьб проникнуться к нему сочувствием, быть ко всем искренной и радушной. Отец, научи не бояться любить, даже если эта любовь раздирает душу. Господи, научи любить ближнего так,  чтобы любовь к творениям не стала идолопоклонством. Отец! Помоги мне стяжать любовь к Тебе, чтобы это чувство наполнило и преобразило все мое существо – озаряло мои мысли, согревало сердце, направляло волю и все мои поступки, чтобы иметь неистощимую жажду общения с Тобой и без конца верить Тебе, – словом, чтобы Ты был самым желанным и самым главным в моей жизни.

Ведь это цель моей жизни на земле.

Господи, дай сил проливать пот, кровь и слезы, только бы выдержать этот экзамен на любовь, который называется – жизнь. Я слышу Твое милосердное, нежное, Отеческое ободрение: «Дерзай, чадо!» Я верю и знаю, что получу просимое, и «хотя я и первый из грешников, однако все могу о укрепляющем меня Господе», только потрудиться надо… И все будет!

 Сестра N