Поучение в неделю 5 Великого поста
Не веста, чесо просита. (Мк.10:38)
Два знатные Христовы ученики, Иаков и Иоанн, в человеческое впали искушение, которое тем удивительнее, что их подстрекало честолюбие в то время, когда они неотступно пребывали при Том, который сам не имел, где главы приклонить. Сей великий учитель говорит им о страдании, а они воображают чести, Он объявляет о приближающейся Ему смерти, а они думают о весёлостях, Он речь свою имеет о кресте, а они просят, чтоб сесть на каких-то престолах по правую и по левую сторону, Он им представляет, что которые более власти и чести века сего имеют, те-то наипаче на Него нападут и предадут, но они сами в сию опасность охотно себя ввергают.
Так-то всегда иное мудрствует мир, иное – Евангелие. Такая-то есть слабость нашего ума, что мы без благодати Божьей ни пути, ни способа к истинному благополучию изобрести не можем. И для того по достоинству нынешние просители получили неприятный сей ответ: «Вы сами не знаете, чего просите. Не веста, чесо просита». Вас, мои ученики, ослепляет блистательное мирской славы сияние, вы позабыли, что Я вам не однократно говорил: «Иже хощет в вас бытии больший, да будет всем слуга». Вы избранны от Меня для вечной славы, чтоб царствовать не на земле, но на небеси, и чтоб получить сей бессмертный венец, надобно победить мир со всеми прихотьми его.
А дабы и мы сим не поползнулись искушением, должно всех себя предать в волю Божию, говоря Ему с Давидом: «Скажи мне, Ты сам, Господи, путь, в оньже пойду!» Но как много есть и таких, кои или неполезного, или и полезного, но непристойным образом ищут, о том настоящею беседою исследуем.
Разными человек мучит себя желаниями и, когда многого ищет, самое драгоценное своё теряет сокровище, то есть спокойство душевное.
Иные ищут чести. Нет никаких трудностей, которые бы они не претерпевали для снискания сей льстивой вещи и по самым опасным лезут стремнинам, чтоб взойти на высокий верх достоинства. А как взойдут, то коловратное счастье с сей горы их вниз нечаянно свергает и разбивает в прах. Но Евангелие сих несчастливых искателей предохраняет: «Вы сами не знали, чего искали. Не веста, чесо просита».
Подлинно кажется не худо и чести желать, но надобно иметь достоинство, иметь дарования, иметь дух, трудами не отягчаемый и не побеждаемый страстями. Иначе должна быть и самому такому с стыдом смешенная трата, и другим вред. Лучше малое нести с какою ни есть пользою, нежели великое, взяв на плечи, оным обремениться. Однако со всем тем сказать должно о чём многие иначе рассуждают, а именно, что никогда никому чести искать не надобно. Другие честолюбие похваляют, но слово Божие осуждает, оно учит делать то, что честь заслуживает, не думая о чести. Ибо, кто делает доброе не для самого добра, но только с надеждой получить честь, тот сам свою опорочивает добродетель. Пожалуй, не пекись! Добродетель сама есть великий и сильный за тебя ходатай: честь за бегущими от неё бежит, а от бегающих за нею, сама убегает. С добродетелью не скрылся Иосиф в темнице, Лот в Содоме, Иов на гноище, Моисей при стаде в пустыни, апостолы при рыбной ловле, а великий Павел в скинотворной хижине. Послушаем, как всякого из нас блаженный Давид отечески увещевает: «Открый, – говорит, – ко Господу путь твой и уповай на Него, и той сотворит». А что сотворит? «Изведет, яко свет, правду твою и судьбу твою, яко полудне». Скорее убо, воистину скорее, по Евангельскому слову, может укрыться град верх горы стоящий, нежели чтоб добродетель осталась без своего награждения. Но посмотрим на другую суету мира сего.
Иные ищут патронов. Сии видно на памятуют оных Духа Святаго слова: «Не надейтесь на князи, на сыны человеческие, в них же несть спасения». Такие искатели всем неприятны, ибо они, во-первых, сами о себе доказывают, что того не достойны, чего ищут, второе – обижают добродетель, которая, аки бы недовольна была сама рачителя своего сделать благополучным. Но добродетель обидеть нельзя, ибо все искатели, ежели не укрепят себя добродетелью, со стыдом лишаются надежды своей. Понеже те, на коих они своё полагают упование, сами разным подлежат переменам, сами суть человеки, следовательно, когда не другое что, смерть поистине всё их чаяние опровержет. Так вот твоя и улетает надежда, твой столп упал, твоё основание поколебалось, а ты остался посрамлен. А сие доказывает, что едина добродетель своего любителя никогда не оставляет: она с ним в море плавает, в странствовании путешествует, в темнице утешает, ободряет в напастях. Когда другие волнуются, сверху в низ опровергаются, сокрушаются, добродетельный в тихом своём пристанище спокоен и в сладких ея недрах опочивает безопасно.
Подлинно, как равному любовь, так высшим отдавать надобно почтение. Не противно же опять другим объявить своё несчастье и от сильнейшей руки требовать помощи, ибо не есть сие искать патронов, но когда, кто подлинно ласкает и сие хитрое ласкательство употребляет вместо заслуг к получению того, чего недостоин, то сие есть обидно добродетели, сие противно Божию промыслу, который со временем им скажет: «Вы сами не знали, чего искали. Не веста, чесо просита». Но вот срестают нас другие искатели.
Иные ищут богатства. Сия великая жажда ничем погашена быть не может, и она подобна огню, который чем более в себя дров принимает, тем более разгорается. Мы знаем за какое препятствие ко спасению сие ненасытимое желание поставляет Евангелие, сказывая, что «удобнее есть верблюду сквозе иглины уши проити, неже богату внити в Царствие Небесное». А языков учитель наперёд объявляет, что «хотящии богатитися впадают в напасти и сеть, и в похоти многи несмысленны и вредные».
Подлинно не виновно богатство, да и богатиться не грех, но во всём должна быть мера. При собрании богатства, во-первых, наблюдать надобно честность, то есть не думать, чтоб всякий способ позволителен был к обогащению себя, второе – богатству не отдавать всего своего сердца, но при том, что наипаче стараться о богатстве добродетели, построить корабль веры, украсить парусами любви, утвердить якорем вечной надежды. Сие добродетели богатство есть подпора онаго и украшение. При сем богатство оное и твердо, и безопасно. Одна добродетель по справедливости может сказать: «Иже со Мною не собирает – расточает». Был богат и Авраам, но, по объявлению Священного Писания, сидел при дверях шатра своего в самый жаркий полуденный час, чтоб кого из путешествующих под сень свою принять и успокоить, а за сие страннолюбие сподобился самого угостить Бога. Был богат и Иов, но был же он и око слепым, нога хромым, отец немощным, от стрижения овец его согревались плечи убогих, и дверь его всякому приходящему отверзста бе. Сие есть праведное богатства употребление.
А которые сами токмо в себя, а не в Бога, не в пользу ближнего богатятся, те напоследок услышат, что Иаков написал: «Приидите богатые, плачитеся и рыдайте о лютых скорбех грядущих на вы. Богатство ваше и сребро изоржаве, и ржа сия будет в день суда вашей скупости свидетель». А мы со святым Иаковом скажем: «Вы, богачи! Не знали сами, что искали! Не веста, чесо просита». Но ещё не все изочли мы человеческие желания.
Иные ищут весёлостей. Сии люди, кажется, подобны баснословному Танталу, о котором сказывают, что он стоял кругом в воде, но жажды своей утолить не мог. Все бо мирские весёлости со скукой смешены, все радости слезами растворены. В жизни сей совершенного покоя найти нельзя, ибо человек от Творца своего создан достойнейшим и высшим, нежели, чтоб его видимые сии текущие вещи удовольствовать могли. Соломон все испытал роды веселия и для успокоения духа своего ничего не оставил, чтоб только ни служило к разогнанию скуки и ко угождению плотских склонностей, но со всем тем напоследок узнал своё заблуждение и сказал: «Суета суетствий, и всяческая суета».
Правда, что печалиться пользы нет, как то говорит златоглаголивый Иоанн. Ибо, рассуждает учитель сей, потерял ли кто деньги – печалью оныя возвратить нельзя, лишился ли кто сына – печаль ко утешению ни мало не пользует, страждет ли кто какою болезнью – ежели будет при том печалиться, болезнь свою не облегчает, но умножает. В одном токмо, тот же учитель предаёт: печаль свою имеет пользу, а именно во грехе, ибо как токмо за грех печалью сокрушит кто сердце своё, то тем самым и истребил свой грех. Лучше бо печалиться для Бога, нежели веселиться с миром. И потому все, кои в утехах житейских своего ищут покоя, сами не знают, чего ищут, «не веста, чесо просита».
И так, видели мы неблагоразумных искателей, но многие ещё есть, кои, зная, что их все тщания будут напрасны, прибегают к Богу и прошениями своими стужают Божеству. Ибо часто просят того, что и им получить вредно, и Богу дать непристойно. Иной, понеже сам не может, просит Бога, чтоб он отомстил соперникам его, грабитель молит, чтоб Бог ему помог и посредством темноты и ветров скрыл бы злодейство его, иной просит дождя, иной в тоже время – ведра, но такие прошения и по нашему рассуждению непохвальны.
Многие многого от Бога просят, но не всегда получают: для того, что худо просят. Нет в них исправления, нет доброго намерения, нет честного употребления. «Просите, и не приемлете, – святой Иаков говорит, – зане зле просите, да во сластех ваших иждивете».
И так, представляя себе всех ныне помянутых искателей и просителей, а при том рассуждая и слабость понятия нашего, что мы не всегда можем совершенно узнать пользу нашу и вред, нельзя не похвалить древнюю некоторую следующую молитву: «Господи! Дай нам полезное, хотя б мы того у Тебя не просили, не дай же нам вредного, хотя б мы то у Тебя и просили».
А наконец всего сего памятовать надобно, что есть одна вещь, которую нам, просящим, никогда Бог не отказывает, а она есть спасение наше: «Ищите Бога и обрящяте, толцыте в двери милосердия Его и отверзутся, а прочая вся приложатся вам». Аминь.
