В неделю ваий
Рцыте дщери Сионове: се Царь твой грядет тебе кроток. (Мф.21:5)
Видя днесь Церковь Божию со всяким благочинием собравшуюся, уверяю себя, что вижу духовный Иерусалим, таинственный Сион, град Бога живаго, да вкупе умными очами зрим, и Божественного Избавителя, предуготовляющего Свое преславное, не в земной оный Иерусалим, но в души наши вшествие, и желающего в сердцах наших вечную Себе поставить обитель. Ибо сам Он сказал: «Идеже собрании будут два или трие во имя Мое, то есмь и Аз посреде их». Почему, имея от Евангелия повеление, чтоб о том всей Церкви возвестить, велегласно во уши ваши вопию: «Се Царь ваш грядет, грядет вам кроток». Сколь ни вожделенно само по себе Его пришествие, но тем оно радостнее, что препровождаемо есть кротостью: «Се Царь твой грядет тебе кроток». Хотя вся Его жизнь украшаема была сею добродетелью, но обрадовал Он нас ею наипаче тогда, когда шествовал в Иерусалим с тем, чтоб положить основание Нового завета, и оной Своею кровью запечатать с тем, чтоб объявить Себя законодателем Евангельской благодати, и её действие поставить правилом веры и любви. Так ежели великий Законодатель наш есть столь кроток и тих, что не приводит в суетное удивление наружной пышностью и не поражает смертных сердца страхом, ежели Он, по пророческим словам, не преречет, ни возопиет, ниже услышит, кто на распутьях гласа Его, ежели Он послушлив был даже до смерти, ежели Он и за распинателей своих молился, то какой Его может быть закон? Какой, разве кроткий, снисходительный, утешительный, радостный?
Но понеже сия материя и сама чрез себя есть важная и нам, яко христианам, весьма полезная, а иным малое о ней просвещение имеющим, и неотменно нужная, так исследуем, какое есть свойство или характер Евангелия.
Чтоб ясное иметь нам понятие о Евангелии, надобно наперёд знать, что есть закон и какие его свойства. Под именем закона разумеем мы врождённую всякому человеку силу, по которой узнаёт он, что добро и что худо, что делать и чего не делать. Сей закон называется естественный, по правилам которого точно поступать мы совестью своей обязаны. Кто сей закон совершенно исполнит, тот пред судом Божьим есть праведен, поелику исполнил всё то, что ему в законе ни предписано. А кто в чём-нибудь наималейшем законе преступил, тот пред Божьим судом стал повинен и подвержен его правосудию. Ибо как не возможно, по силе вечной правды, совершенного закона исполнителя не признать праведным, так не возможно преступника закона не почесть винным. Ежели б кто закон исполнил совершенно, и чрез то бы пред Богом праведным стал, такое оправдание, по христианскому богословию, было бы оправдание от дел закона и сей оправдания способ, можно сказать, был бы самый естественный, следовательно, ежели сей естественный оправдания способ остаётся и ныне, и в полной своей силе, то и не было б нужды в Евангелии, как говорит апостол: «Аще законом правда, убо Христос туне умре».
Но можем ли мы оправдиться оным естественным способом, то есть, исполнением закона? Примите вы на суд совести вашей, а между тем представьте себе мнение апостольское, какое он в лице своём произносит о всех, что «закон свят, и заповедь свята и праведна, и блага, но аз плотян есмь, продан под грех. Не еже бо хощу, сие творю, но еже ненавижду, то содеваю». А из того заключает оный великий учитель, яко несть праведен никтоже да «всяка уста заградятся, и повинен будет весь мир Богови. Зане от дел закона не оправдится всяка плоть пред Ним». Так вот видим, что оный естественный оправдания способ более силы своей иметь не может или, лучше сказать словами Писания Святого, «закон изнемог» в том, чтоб нас пред Богом чрез исполнение свое представить праведными. Следовательно, ясно видите, что одна натуральная религия более в мире места своего иметь не может.
Отворим теперь дверь к Евангелию. Скажите, чем вы в таком печальном состоянии себя утешите? Скажите, чем вы свой расслабленный дух ободрите? Чем уверите повинное сердце своё, что оно суда Божия бояться не должно? Хощете ли, чтоб правосудный Бог пришёл к вам в сиянии неприступной славы, в гневе ярости своей, и требовал бы от вас точного заповедей Своих исполнения? Или желаете, чтоб Он, скрыв нестерпимые для грешника лучи своего Божества, явился под образом естества нашего и Своей снисходительной кротостью утешил бы наш трепещущий дух?
О Боже милосердный! Не вниди в суд с рабы Твоими, в Тебе сокровенны источники благости неисчерпаемой! Когда не можем мы похвалиться исполнением закона, остаётся нам едино средство, чтоб с истинным покаянием прибегать к Господню милосердию, а милосердия проповедь есть Евангелие. Когда не можем оправдать себя делами, остаётся иметь упование оправдиться благодатью, а благодати ходатай и поручник есть Господь Иисус. Когда не можем мы сами чрез себя за преступление закона удовлетворить Божию правосудию, имеем единородного Сына Божия, удовлетворившего за нас жертвой смерти Своей. «Благодатию есте спасении чрез веру, и сие не от вас Божий дар, не от дел, да никтоже похвалится». И так прейде сень законная, благодати пришедшей.
Но чтоб ещё больше узнать нам дух Евангелия, изъясним сие таким примером, на котором прежде всех оказалась Евангельская сила. Первый человек создан в неповинности, и за правило всех своих действий имел совести своей закон. Ежели б он свою неповинность никаким закона преступлением не опорочил, был бы в состоянии естественного, а не Евангельского закона. Но когда закон преступил, в то самое время естественный оправдания способ силу свою потерял, а вместо того открылись ему два состояния: состояние правосудия и состояние милосердия Божия. Правосудия, ежели б в преступлении своём остался нераскаянен, а милосердия, ежели б с чистым покаянием признал свою немощь. Почему милосердный Бог и призвал его сим поистине Евангельским гласом: «Адаме! Где еси?» В каком ты состоянии возлюбленное рук Моих создание?! Почто скрываешься? Где врождённое тебе неповинности дерзновение? Вижу Я, что подверг ты себя суду своей совести, но Я милосердием Моим тебя утешаю, и понеже ты нарушил завет закона, приемлю тебя в новый завет благодати.
Ежели б кто со всем тем защищал естественный закон, с предосуждением Евангельской благодати (ибо в прочем и мы его не отвергаем), тому с Павлом свидетельствуем, что он должен весь закон исполнить, но когда явится его преступником, нет ему больше участия в благодати Евангельской, а вместо того сам себя подвергает он правосудию Всемогущего. Такая несчастливая мысль рождается от неумеренного самолюбия, от сокровенной гордости, от непризнания своей слабости, от незнания силы закона, от неведения Божия правосудия. Но познав, что Евангельский закон основан на милосердии Божии, прямо из того следует, что он для нас есть действительнейшим побуждением к исполнению воли небесного Отца. Подлинно и закон нас к тому же побуждает, но страхом, а Евангелие – любовью. И потому последователь закона, как раб, боясь наказания своего господина, аки не хотя, добро делает, а последователь Евангелия, яко сын по усердию отдаёт себя в объятья добродетели. Как! Буду ли я и тогда неблагодарным, когда столь изобильные от щедрой руки Господней получил благодеяния! Буду ли столь ослеплён, чтоб хотел своими пороками оскорблять толь любовного ко мне Отца! В рассуждении сего Павел вопиет: «Несте под законом, но под благодатью». Благословенные христиане, вы несте под законом, но под благодатью! Не для того, аки б вы уволены были от исполнения закона, но для того, чтоб вы к исполнению не страхом, но сыновним усердием возбуждать себя должны: «Несте под законом, но под благодатью».
О блаженных нас, удостоившихся причастниками быть толикия благости! Слыши, дщерь Сиона, слыши, Христова Церковь: «Се Царь твой грядет тебе кроток». Постели пред Ним ризы смиренного сердца, встречай Его с вайями добродетели и радостным восклицанием открой Ему усердную внутренность свою. А ежели кто сея радости не чувствует, у того, видно, ещё ветви покаяния не расцвели или и расцветшие – увяли. Но мы, суще чада Евангелия, утвердим себя в благодати сей творением благих дел, тем паче, что приближаются дни искупления нашего, да сподобимся, понесши крест страстей Господних, обрадованными быть и славою Его воскресения. Аминь.
