Предубеждения по поводу монашества
Монашество всегда исполняло великое служение в истинной Христовой Церкви, и без истинного монашества немыслима и истинная Христова Церковь. Об этом свидетельствует история.
Архиепископ Аверкий (Таушев)
«Красно поистине и добро житие монашеское – красно поистине и добро, если оно бывает сообразно с теми правилами и законами, которые положили начальники и основатели оного, святым Духом наученные» – Св. Феодор Эдесский, 48 деят. гл. (строгий подвижник и отец Церкви IX века).
Многих прекрасных вещей не понимает и не ценит «мир сей, во зле лежащий». Недоступна пониманию его и вся возвышенная красота монашеского подвига. Современное человечество, в особенности, слишком приковано к земле и потому считает заслуживающими внимания только материальные ценности. Даже духовная сторона жизни, если она вовсе не отвергается, для большинства современных людей постольку считается ценной, поскольку она способствует лучшему материальному благоустройству здесь на земле. Современные люди слишком грубо и узко, чисто по земному, утилитарны. Все, что не приносит, на их взгляд, немедленно чисто практической пользы, в смысле улучшения материального довольства и благосостояния людей здесь на земле, без раздумия ими отвергается, как ненужное, бессмысленное, бесполезное.
В этом кроется главная причина нападок современного человечества, даже среди лиц, считающихся христианами, на монашество. Но не только грубые и явно цинично-откровенные материалисты нападают на монашество. Не любят или хотя бы только отчасти недолюбливают монашество и те, которые, хотя и признают духовные ценности жизни, но в глубине души, где-то в подсознании все же питаются чисто материалистической идеологией, которая и служит основой их личной жизни, главным двигателем их поступков и поведения. А так как они по внешности, хотя не глубоко и поверхностно, все же признают за духовными ценностями право на уважение и преклонение, то это недоброжелательство свое к монашеству им необходимо чем-то обосновать. И вот они находят якобы идейные обоснования.
Еще задолго до революции наша либеральная интеллигенция, далеко ушедшая от Церкви, воспылала ненавистью к монашеству. Не только устно, но и в печати все чаще и чаще стали появляться выпады против монастырей и монашества. Монастыри были признаны устарелыми учреждениями, не приносящими никакой пользы, не отвечающими духу времени, в лучшем же случае – уже сыгравшими свою роль, если таковая роль, роль благотворная, признавалась за ними в прошлом, а в настоящее время подлежащими упразднению. Монахов обвиняли в безделье, тунеядстве, пьянстве, распутной жизни и всевозможных пороках, которые якобы процветали во всех монастырях. Но на этом не останавливались: начались энергичные попытки очернить даже самую идею монашества – монахов порицали за то, что они уходят от жизни, не хотят быть полезными членами общества, отказываются от служения ближним, а т.к. главным их побуждением к отречению от мира служит забота о спасении своей души, то, следовательно, они страшные эгоисты.
Произошла революция. Когда к власти пришли марксисты-коммунисты-большевики и началось яростное гонение на Веру и на Церковь, то едва ли не в первую очередь ярость их обрушилась именно на монахов и на монастыри. Обвинения повторялись все те же, самые элементарные: «монахи-де бездельники, сребролюбцы, пьяницы, развратники, они обманывают народ, вымогают деньги для того, чтобы самим жить весело, беззаботно, припеваючи». Наряду со всеми вообще священнослужителями, «попами», подвергались всевозможным издевательствам, насмешкам, преследованиям, истязаниям и монашествующие. Нечего и говорить, что все имущество монастырское было разграблено, монастыри объявлены упраздненными, а иночествующие разогнаны. Повторялось и прежнее обвинение монахов в эгоизме, которое было распространено на все христианство вообще. Забота о спасении своей души – это ничто иное, как эгоизм. «Религиозники» проповедуют заботу о себе, а мы вот, новые люди, призванные осчастливить весь мир, не думаем о себе, забываем себя, а хотим служить только общему благу, чтобы для всех людей создать счастливую жизнь, рай на земле.
Все эти нападки в глазах многих казались весьма вескими и основательными, тем более, что, к сожалению, в последнее время многие из наших монастырей уже не отличались прежней строгостью жизни; встречались и отрицательные явления, которые давали повод к обвинениям. Так как с течением времени многие монастыри из пожертвований верующих скопили большие богатства, то действительно бывали случаи поступления в монастырь таких лиц, которые искали там не монашеских подвигов и не спасения души, а легкой привольной жизни; случались и проявления безнравственности.
Но дает ли это все право отвергать положительное значение монашества вообще?
Прежде всего, надо знать и твердо каждому помнить, что все компрометирующие жизнь монашествующих случаи и явления значительно раздуваются и преувеличиваются. И это психологически понятно. Злобно настроенные люди, а также люди, сами по природе порочные, преданные страстям, с особым удовольствием стараются подмечать малейшие слабости и нравственные недостатки монахов. Со злорадством следят они за каждым шагом не вполне твердого в устоях монашеской жизни монаха, и в его недолжном поведении, как бы стремятся найти оправдание собственной порочности; очень часто они видят даже то, чего на самом деле нет, но что им непременно хочется видеть. Суд они выносят всегда крайне суровый и немилосердный, как бы желая этим строгим судом «чувство правды, оскорбленное и подавленное в себе, вознаградить нападками на других» (Еп. Феофан. Мысли на каждый день года. стр. 351). Отдельные случаи моментально обобщают, перенося их на целое сословие. Иными словами, я хочу сказать, что все суждения врагов монашества о недостатках последнего весьма далеки от беспристрастия, а потому и нельзя давать им большой цены. Надо только помнить, что люди всегда люди, а потому нет ничего удивительного, если и среди монашествующих встречаются человеческие слабости и немощи. Ведь не каждый же только по одному тому, что поступил в монастырь, тем самым уже немедленно, как бы автоматически, сделался святым!
Но даже и эти действительно встречающиеся недостатки среди монашествующих не дают права относиться отрицательно к самой идее монашества вообще. Ведь это только злоупотребления, а разве в злоупотреблениях идеей можно винить самую идею?
Это было бы нелепо.
Ведь и христиан плохих много, но значит ли отсюда, что и само христианство плохо?
Если встречаются, например, плохие художники или никуда негодные ремесленники, то причем же тут самое искусство художества или ремесло?
Точно так нелепо и нелогично нападать на монашество и хулить монашеский образ жизни только потому, что встречаются плохие монахи.
Но более тонкие и глубокие враги монашества и не останавливаются на таких грубо-примитивных элементарных нападках. Они порицают идею монашества, считая ее безнравственной самое по себе.
Они говорят, что монахи, уходящие от жизни – это эгоисты, желающие жить только для самих себя и не хотящие трудиться и работать в миру для ближних, на общее благо всего человечества... На первый взгляд это возражение кажется гораздо более серьезным, как будто действительно веским и основательным. Но посмотрим: вправе ли именно миряне обвинять монахов в эгоизме, т.е. жизни для себя?
Кого скорее можно назвать эгоистом – монаха ли, который отрекается от всех мирских привязанностей, удовольствий и наслаждений, отрекается от семьи, от имущества, даже от своей собственной воли и обрекает себя на подвиги непрестанной молитвы, бдения, поста, трудов послушания и всевозможным ограничением и стеснениям, или же мирянина, который ни в чем себе не отказывает, живет в свое удовольствие и считает себя вправе ни в чем себя не стеснять и не ограничивать, и всю жизнь свою направляет к тому, как бы устроиться получше, поудобнее и попривольнее так, чтобы использовать для себя возможно больше жизненных благ. Ведь такова жизнь большинства мирян, и в такой жизни они, как миряне, и не видят ничего предосудительного, считают ее законной для себя!
Служение человечеству, общему благу?
Но, кажется, для всех очевидно, что среди мирян совершенно забывающие себя и свою личную жизнь и целиком посвящающие себя служению ближним встречаются только в виде очень больших исключений. Такие люди настолько редки, что они невольно привлекают к себе всеобщее внимание, признательность и благодарную любовь.
Большинство же мирян целиком погружены именно в свою личную жизнь, вполне эгоистически преданы устроению своего собственного и своей семьи материального благосостояния. Они могут сколько угодно убеждать и самих себя и других, что служат общему благу, но это только самообман, самообольщение и ни для кого не убедительно.
Монах же, отказавшийся от семьи, от обладания имуществом и даже от жизни по своей воле и живущий в общежитии вместе с такими же монахами, как он сам, действительно трудится и работает не для себя и не для своего личного благосостояния, а на общую пользу, на общее благо всей братии.
Ослепленные злобой к христианству вообще и к монашеству в частности, марксисты-коммунисты не хотят даже видеть и того, что в монашестве давным-давно, уже много веков тому назад осуществлена та самая коммуна, подлинное равенство и братство, к которому они будто бы стремятся, но при том коммуна самая идеальная, самая возвышенная, какую только можно себе представить, ибо она основана не на насильственном принуждении, не на чувствах взаимной злобы и вражды, но на возвышенных началах самоотвержения во имя христианской любви.
Но мы, могут сказать и действительно говорят враги монашества, обвиняя монахов в эгоизме, имеем в виду не столько монахов, живущих в общежитии, сколько монахов-отшельников, живущих в полном уединении, вне общения с людьми. Вот они-то, эти отшельники, безусловно эгоисты, ибо не хотят жить с людьми.
Так ли это, и действительно ли отшельники удаляются от общения с людьми из эгоистических побуждений?
Послушаем, что говорит сам один из таких отшельников, когда его спросили, почему он удаляется от людей.
«Авва Марк спросил однажды Авву Арсения: почему ты бегаешь от нас? Старец отвечал ему: Бог видит, что я люблю вас, но не могу быть вместе и с Богом и с людьми. На небе тысячи и мириады имеют одну волю, а у людей – воли различны. Поэтому я не могу оставить Бога и быть с людьми». (Древний Патерик, гл. 2. стр. 21). Итак, по свидетельству великого Арсения, отшельники уходят от общения с людьми для того, чтобы быть в постоянном общении с Богом и чтобы люди не мешали им исполнять волю Божию. Они хотят, так сказать, освободиться от подавляющего влияния действующего на них комплекса греховных человеческих воль, чтобы находиться под постоянным влиянием Одной лишь святой и всеправедной воли Божией, желающей всем человекам спастися и в разум истины приити.
Поэтому один из великих современных нам церковных духовно-нравственных писателей Преосвящ. Феофан, Вышенский Затворник, так метко определяет сущность монашества: «Монашество есть, с отрешением от всего, непрестанное умом и сердцем пребывание в Боге. Монах тот, у кого так устроено внутреннее, что только и есть Бог да он, исчезающий в Боге». (Письма о Хр. Жизни, стр. 20). Итак, как явствует из всего вышесказанного, монахи – это люди, всецело посвящающие себя Богу. Можно ли порицать их за это? И можно ли видеть в этом что-либо предосудительное?
Даже и обыкновенное житейское соображение, которое ниже приводит Феофан Затворник, должно оправдать это настроение духа. «Есть, например, люди, посвящающие себя науке, искусству, – говорит Еп. Феофан, – отчего? Такой талант. Почему же не благоволить к тем, кои посвящают себя Богу? Ибо и это – дар Божий – настроение духа таково» (стр. 21).
Эгоизм ли это?
Но если давать такое широкое, истолкование понятию эгоизма, то и всякое доброе движение души, всякое доброе дело придется признать эгоистическим. Тогда каждого христианина, делающего добро, надлежит провозгласить эгоистом, ибо сильнейшим побуждением к деланию добра является то внутреннее удовлетворение, которое испытывает делающий добро, вследствие одобрения совести. Тогда и альтруист, горящий любовью к ближним, уже не альтруист, а эгоист, ибо эта любовь доставляет ему высокое нравственное удовлетворение, которое и служит для него сильнейшим побуждением любить ближних и благотворить им.
Как справедливо замечает другой великий наставник монашества и духовный писатель Преосвящ. Игнатий Брянчанинов: «К сожалению, воззрение современных мирян на монахов очень неправильно потому именно, что миряне слишком отделяют от себя монахов, в нравственном и духовном отношении» (т. 1 стр. 477). «Современные миряне смотрят на монахов, как на существа, совершенно отдельные от мирян: первые – все без исключения – должны быть образцами совершенства, вторым – все позволено и разрешено» (ст. 486).
Вот откуда происходят и нападки на монашество!
Архиепископ Аверкий (Таушев)
