Притча о человеке в небрачной одежде
Сегодня впервые, когда я слушал чтение из Евангелия, меня глубоко и болезненно поразило это место. Оно описывает нас как человека, который, как и другие нищие, призванные царем на пир, пришел, но вместо того, чтобы разделить с царем его радость, войти в его чертоги и присоединиться к общей радости, думал только об одном: как можно скорее добраться до пиршества и наесться.
Меня поразило вот что: многие из нас, вероятно, очень многие приходят на литургию не просто для того, чтобы встретиться с Живым Богом, ставшим человеком, с Богом, Который, став человеком, решился пострадать и умереть ради того, чтобы открыть нам врата рая, врата к брачному пиру. Вместо намерения прийти и встретить Его в благоговейном поклонении мы часто приходим в церковь (это относится и к нашей личной молитве), подходим к Нему только ради того, чтобы получить. Человек, описанный в сегодняшнем евангельском чтении, был совершенно безразличен, ничуть не был заинтересован в радости встретить Царя, разделить пир с другими, быть в Его присутствии только ради красоты и радости пира.
Не похожи ли мы часто на него? Не приходим ли мы на литургию, не становимся ли мы на молитву просто сказать Богу: «Дай! Я хочу, я нуждаюсь в чем-то. Ты можешь — а значит, должен дать! Это Твоя обязанность! Так часто люди думают о молитве, как нищий думает о протянутой руке с надеждой, что в нее что-то будет положено. Так часто мы приходим на литургию, к чуду настолько личной, наиболее глубокой встречи с Господом, чтобы получить, принять мир, вдохновение, принять то, что мы не должны бы дерзать принимать при таких условиях, — самые Тело и Кровь Христовы...
Я могу дать вам пример такого отношения, он поразил меня лет сорок назад, к счастью лишь однажды. Литургия еще не началась, и вдруг я услышал стук в дверь алтаря. Я вышел, там стоял человек, не невежда, человек, получивший в юности религиозное образование в России. Я спросил его, что он хочет, и он ответил: «Здесь ли можно получить причастие?» Я ответил: «Нет. Вам надо остаться на литургию, исповедоваться, и посмотрим, готовы ли вы к причастию». И его ответ был: «У меня нет времени на все это, я приглашен на обед. Могу ли я получить причастие и уйти?»
Это крайнее положение, совершенно чудовищное. Не предел ли это того, что случается с большинством из нас: мы приходим к Богу, в молитве ли, в причащении ли, просто чтобы ухватить что-то, надеясь на что-то и требуя этого от Бога... Нам следует задуматься над тем, как мы приходим в церковь, с чем входим в нее. Так часто я замечаю, что в самые священные моменты литургии человек приходит, поворачивается спиной к тому, что происходит в алтаре, идет покупать свечи, ходит расставляет свечи в момент, когда произносятся молитвы освящения или когда дается благословение или возносятся особенные молитвы. Литургия, как и любое церковное богослужение, не просто частное дело, когда мы приходим, просим и получаем, даже не просим, а требуем получить будто по праву. Это момент, когда мы должны войти в храм, подобно мытарю, зная, что мы недостойны переступить порог дома Божия, места, которое принадлежит Ему, тогда как мир был предан в руки зла. Мы должны войти и остановиться на миг, понять, где мы находимся, в Чьем присутствии, и осознать, что происходит в данный момент. Мы должны прийти и стоять еще до начала, но, если мы опоздали, должны по крайней мере остановиться, задуматься и оглядеться, и двигаться, только если наступит момент, когда это возможно делать без — скажу резко — богохульства или кощунства, не обращая внимание на то, что происходит: слова освящения, молитва Матери Божией или любая другая существенно важная для службы молитва.
Задумаемся об этом. Перечитаем все этот короткий отрывок, где говорится о человеке, приглашенном на встречу с Царем лицом к лицу, к радости встречи с Ним, к чуду встречи, — как он все это отверг и сказал: Я хочу только получить». Аминь.
Митрополит Антоний Сурожский, 1996 г.
