Слова, которые ударяют в душу
Тема молитвы - насущная тема в том смысле, что с самого раннего детства и до старости, или, вернее, с момента полного неведения, которое является нашим состоянием в начале нашей жизни, до момента, когда во всяком случае некоторые достигают святости, молитва является центром наших отношений с Богом. И приходится задумываться над ней, поскольку часто оказывается, что мы не умеем молиться - потому что не того ищем в молитве.
Недавно ко мне приходил один человек и говорил о том, что не умеет молиться, или, вернее, что его молитва совершенно бесплодна: «Я все говорю Богу: дай, дай, дай! - а Он не дает…»
Но разве в этом заключается молитва? Если взять для сравнения человеческие отношения, разве они сводятся только к «дай»? Неужели по отношению к друзьям или даже знакомым мы только и делаем, что попрошайничаем, просим о чем-то или даже требуем, надеясь, что человек нас достаточно любит для этого и, с другой стороны, что он имеет власть и возможность дать? Если это не так в человеческих отношениях, то тем более это не так в отношениях с Богом. И я хочу начать с одного центрального момента.
Молитва в первую очередь, в сущности своей является и должна быть встречей - встречей с Богом и в какой-то мере, благодаря этой встрече, встречей с другими людьми.
Этот последний пункт я хочу вам сразу разъяснить примером. Те из вас, кто читал житие афонского старца Силуана, наверное, помнят, что в какой-то момент (кажется, это было за столом, где встречались монастырские старшины, которые заведовали работами трудников) ему поставили вопрос: «Отец Силуан, как это так? Мы постоянно надзираем над нашими работниками, мы следим за тем, чтобы они работали честно и хорошо, а они стараются всегда увильнуть от работы, сделать как можно меньше, только чтобы показалось, что они работают. А ты никогда не следишь за своими работниками, а они у тебя работают».
И Силуан ответил приблизительно так: «Мне жаль этих русских молодых парней, которые с разных краев России пешком, иногда идя месяцами, доходят до Афона, оставив за собой все, что им было привычно и дорого: деревню, старуху мать, молодую жену, новорожденного ребенка, только потому, что их заставляет все бросить в поисках работы нищета и нужда. И это пронзает мое сердце болью и страданием. И поэтому я встаю задолго до того, как они придут работать, и становлюсь на молитву, и молюсь о каждом из них, чтобы Господь их утешил, успокоил, чтобы Он защитил тех, которые остались далеко, тех, о ком эти молодые парни ничего не узнают в течение нескольких лет, что проведут на Афоне, потому что и они безграмотны, и оставшиеся в деревне безграмотны - даже письма они не смогут написать.
Молюсь я о каждом из них, и когда приходит время им начинать работу, я их встречаю с такой радостью в сердце, с такой лаской в душе, и каждому даю урок, который он в состоянии будет исполнить, - не больше, чем его силы могут понести, но и не меньше, чтобы человек не разленился. И когда я всем им дам урок, я ухожу к себе в келью; и пока они будут работать, я буду о них молиться. И вот я беру каждого из них по очереди: вспомни, Господи, такого-то - он на далекой родине оставил старуху мать и отца, молодую жену, и новорожденного ребенка, и хату, которая может развалиться, и всех своих сверстников и близких друзей. Помоги ему, укрепи его, а их, оставшихся позади, защити от всякого зла, чтобы, когда он вернется на родину, это была встреча с радостью, а не плач по усопшим, по умершему ребенку, по скончавшимся старикам…
И так я перехожу от одного к другому, и по мере того как я о них молюсь, мое сердце жалостью как бы распаляется все больше и больше, и в какой-то момент я начинаю чувствовать, что Бог тут, Бог, Который слышит мою молитву, Который их любит такой любовью, какой я не умею любить. И постепенно нарастает это чувство Бога, это сознание Его присутствия, нарастает так, что я теряю из виду все земное, этих парней, о которых я молился, их деревню, их нужды, и меня каким-то потоком уносит в глубины Божии; все забыто, кроме Самого Бога. И вдруг, когда я дохожу до какой-то глубины этой встречи с Богом, я там встречаю каждого из тех, о которых молился, каждую их нужду, все, все, и не только то, о чем я молился, но и то, о чем я и вспомнить, и думать не умел. И потом как бы на волне Божественной любви меня переносит обратно на землю, и я снова могу о них молиться, но молиться по-новому, Его любовью…»
Этот рассказ очень важный, потому что он говорит нам о том, что в конечном итоге, где бы мы ни начинали молиться, мы должны начинать конкретно, реально и, насколько можем, с живым чувством. Не обязательно с живым чувством по отношению к Богу, но с каким-то живым чувством сострадания, любви, жалости, правды. И по мере того как мы будем так молиться, Божие присутствие, которое собой как бы заполняет молитву, как воздух заполняет легкие, нас приведет в такие глубины любви, что молитва уже делается Божиим действием в человеческом сердце. Об этом много говорят по отношению к Иисусовой молитве, но я сейчас о самом простом о той молитве, которую каждый из нас может произносить, о той молитве, которая постоянно нам доступна.
***
Я начал с того, что молитва начинается со встречи. Со встречи с чем? На примере, который я вам дал о старце Силуане, эта встреча была с нуждой тех людей, которые его окружали. И вот это первое, что нам доступно, всем, нет такого положения у человека, чтобы вокруг него никого не было, кого бы он хоть краешком души не любил бы, почему-либо не жалел бы, не был бы хоть малой частью души причастен к заботе о нем или о ней. Вот с этого мы можем начать, потому что это живое, реальное чувство.
Тут раскрывается самая тайна Церкви, того общества, где все едины, соединены любовью, одной верой, сознанием взаимной нужды, благодарностью, состраданием. Церковь - это не анонимное общество людей, которые собираются в воскресный или в праздничный день в храме. Церковь - это общество людей, которые на каких-то глубинах очень связаны друг с другом.
Иногда эта связь обнаруживается совершенно неожиданным образом, когда не подозреваешь, что она существует. Мне вспоминается, как в 1942 или 1943 году я преподавал в русской гимназии и во время одного из моих уроков заметил - пятнадцатилетняя девочка сидела и плакала. Когда ученики расходились, я стоял у двери класса и, когда она выходила, сказал ей: «Никогда не отчаивайся!» Она прошла мимо.
Я произнес нечто в каком-то смысле незначительное, очень легко сказать такую фразу. Но меня поразило, что через 25 лет она меня разыскала и написала письмо, что хотела меня поблагодарить, потому что в тот момент я вдруг снял с нее отчаяние. Она не могла написать мне раньше, потому что не знала, где я и что со мной сталось. Я стал священником, переменил имя, переменил место жительства; и вдруг она обнаружила, что ее преподаватель - епископ в Лондоне.
Как вы видите, бывает, что какая-то связь, которую ничто размыть не может, устанавливается совершенно незаметно. Это встреча, реальная, настоящая встреча, которая происходит через нашу готовность быть любимыми, быть предметом заботливости, жалости, сострадания.
Митрополит Антоний Сурожский «Не могу, Господи, жить без Тебя»
