Поучение в неделю 13 по Пятидесятнице
Злых зле погубит, и виноград предаст иным делателем. (Мф.21:41)
Коль ужасное и строгое изречение представляемого ныне нам во Евангелии господина! Но воззрите, коль великие и делателей преступления! Он насадил виноград и устроил в нём всё, чтоб только могло споспешествовать произращению. Поручил его им с надеждой, что они, собравши плоды, верно ему отдадут. Приспело время собрания плодов, но они их не приносят ему. Приметьте здесь умеренность сего господина. Он посылает к ним своих рабов, но они их погубили. Терпеливость его ещё при всём том не пресекается – посылает других, но и тем тоже сделали. Потом посылает своего сына, но и сей подпал такому ж жребию. Есть ли что большее сего злодейства? И не справедливо ль изречение, произнесенное на них? Сей поступок оного господина научает всякого господина дома и судью, как им должно взирать на преступления других и какую умеренность хранить при самой строгости, дабы ни излишним снисхождением не подвергнуть их послаблению, ни жестокостью не превысить меры заслуженного наказания.
Когда судия взирает на преступления подвергших себя его суду, находит затруднение, чтоб согласить склонность человеколюбия с должностью своей. Две добродетели делают в нём противоречие между собой. Ему, во-первых, представляться может, что сохраняя одну, как бы нельзя не нарушить другую, ибо правосудие предписывает строгость, а милосердие как бы отпущение оной. Правосудие хранит всякому своё право, а милосердие смотрит на осуждаемого как предмет бедности, влагает в судящего сострадание и удерживает руку, подписывающую определение строгое.
Правосудие затворяет глаза, чтоб не видеть и не рассуждать о сем, но милосердие, напоминая долг человеколюбия, принуждает вникнуть и рассуждать о слабостях человеческих. Одно производит отвращение от порока и заставляет гнушаться и не терпеть зла, другое, проникая далее, обнадёживает и наполняет его ожиданием исправления.
Правосудие, истребляя зло, стремится истребить виновных, но милосердие обнадёживает, что виновник злу может приведён быть к раскаянию и исправлению и чтоб, сохранив его, сохранить и возбудить в нём склонности добрые, и отнятием бедности, в которую он вверг себя пороком, утешить огорченное общество, ожидаемыми от него плодами добродетели.
Всё то, что ни показывает нам между сими противоречие, есть понятие крайностей: одно ужасает строгостью, другое – делает опасность послабления. Но мы должны об обеих сих добродетелях, удалив их от крайностей, иметь понятие чистое: всяк исполнит милосердие и правосудие, когда строгость и снисхождение будет разумно и предусмотрительно распределять.
Воззрим мы на преступление – оно нам представляет преступника со всеми обстоятельствами, в каких он преступил закон, и обиженного, какими он обстоятельствами приведён к несчастью, и тяжесть казни, каковой преступник себя подвергнул. Сие всё в беспристрастном судии производит и любовь к добродетели, и отвращение от порока, и сострадание, претерпевшему обиду и подвергаемому казни.
Чтоб познать, как правосудный судия, развлекаем будучи такими воображениями, должен поступать, рассудим первое о важности преступления, второе – о нужде наказания, третье – о намерении, с каковым оное предпринимать.
Первое: все преступления – суть нарушение закона. Закон предписывает дела служащие к благополучию каждого и всех. Понятия закона основаны в самом человечестве, почему и судья, и претерпевший обиду, и преступник не могут не иметь внутреннего отвращения от порока. Сие в судии производит гнев, в обиженном – нетерпеливость, в преступнике – раскаяние, сии суть действия порока по различию каждого обстоятельств.
Когда мы будем рассуждать, что преступник сделался обоим оным и самому себе злодей, что он поступил против человечества, умножил в себе худую привычку, сделался худым примером и вредом для многих, пренебрёг те осторожности, которыми от Творца одарен, позабыл Бога и Его закон, отринул внушения, которые он получал от многих, отверг склонность к человеколюбию, попрал совесть, сделал себя несносным в свете: человека, который не подавал ему случая к злодеянию, заставил оплакивать своё состояние, отнял у него то благополучие, которое промысл ему готовил.
Не довольная ль есть причина, чтоб судии излить на него всю строгость? Рассуждения, оживляемые новыми размышлениями о тяжести преступления, отвращают всякого от такого преступника. Сие рассуждение о преступлениях не полагает между ними различия, ибо нет преступления, сколь бы малым мы его ни почитали, которое б не вредно было кому-нибудь равно, как и самому преступнику, и не было б неприятно для всех.
Второе: и так преступление по всем обстоятельствам должно быть наказано. Причины тому, чтоб истребить зло, чтоб терпящим несчастье возвратить счастье, чтоб тем уврачевать общество, пресечь худые примеры, привесть в должное почтение закон, избавить его от презрения, чтоб соблюсти обращение от порока и любовь к добродетели, доказать Богу, что мы не свергли с себя человечества, что почитаем Его закон, что, наказывая повинность, представляем себя Ему защитниками невинности.
Третье: теперь рассудим о намереньях, с какими наказывать повинного должно. Приняв в рассуждение Бога, закон Его, преступление, обиду, и что беззаконник восстаёт против Бога, закона и человечества, кажется, что надобно за всякое преступление все излить строгости.
Но что за необходимость, что мы полагаем различие между пороками? Что один порок больше производит в нас отвращения, нежели другой, например, отнять имение и отнять жизнь, сделать упущение возвратимое и невозвратимое, досадить словом, которое ни мало не трогает чести и которое приводит человека в подозрение, да и одно какое-нибудь преступление сделать с умысла или без умысла, или по принуждению, можем ли мы себя убедить равное иметь отвращение от обоих сих? И когда сие невозможно, рассудим, для чего наказания налагаются.
Всякое преступление не можно не почесть вредом общества, а когда оно вред, то и должно судии вникнуть, что он излечимый или неизлечимый. Неизлечимый есть зараза, которую надобно истребить, дабы не повредил других, а излечимый требует лекарства. Искусный лекарь, применяясь к болезни, изыскивает такие способы, которые б по усиливанию болезни имели силу оную уврачевать: отвратительна болезнь, но вожделеннее есть здравие. И так человек, в котором нет никакой надежды по всем исследованиям, какие судящему употребить должно, чтоб он совершенно исправился, заслуживает жребий строгости. А который или раскаивается совершенно о своём преступлении, или ещё его и не желал, то судья должен на него взирать, яко отец. Подлинно отвратителен порок, но вожделеннее есть его исправление. Опасно порок презирать, но не меньше бедственно врачевать его истреблением человека.
Ты правосудный и добродетельный муж, который без отвращения не можешь смотреть и рассуждать о пороках, думаешь ли, чтоб твоя слабость и тебя иногда какому пороку не подвергла? Думаешь ли, чтоб повинный для одного, никогда не мог быть полезен многим? Войди в истинные причины порока, не подал ли случая к злодейству и сам обиженный? Различи порок от порока и состояние от состояния – уврачуй болезнь, но не истребляй человека. Бог, ожидая раскаяния грешных, даёт пример твоему правосудию. Его сей глас: «Не хощу смерти грешника, но еже обратитися, и живу быти ему». Последуй ты сему – ты сим исполнишь намерение Законодателя.
Наказание разделяется от казни: казнь представляет мстителя, а наказание – отца. Ты будь отец, который с тем детей своих наказывает, чтоб они были добрые и счастливые люди, а не для того, чтоб их истребить. Обрати ты твоё сердце к претерпевшему обиду, сделай, чтоб он был в полном удовольствии и почитал тебя защитником невинности. Уврачуй преступника так, чтоб он приведён был в чувство гнусности порока и почитал тебя своим отцом, и от любви к тебе повиновался законам, которых ты поставлен хранителем.
Намерение Законодателя показывает нам, какое намерение иметь должно хранителю закона. Закон предписан и вложен в человечество, чтоб соблюсти человека: умеряй твои определения с намерением Законодавца. Довольно наказан человек, когда приведён в чувство и находит в себе отвращение от порока. Не думай, чтоб Бог, производя людей в свет и начертывая в души их закон, тебе одному оставил изыскивать способы, как наказывать порок: Он вложил в человека совесть – судью и мстителя за преступление, средство, предовольное к удержанию человека от порока. Но, как, по многим обстоятельствам, мщения ея делаются для него слабы, то ты сыщи степень его ожесточения и наложи такое наказание, которое б довольно было умножить силу совести так, чтоб внутренне чувствование закона и отвращение от зла изобретённым тобой способом возбуждено было.
Ты исполнишь правосудие, когда сделаешь такое помилование бедному человеку, тогда твои наказания успокоят и ободрят обиженного, возбудят любовь к добродетели и в повинном. Ты тем самым, хотя некогда вредного человека сделаешь полезным обществу и опечалившего некоторых расположишь ко утешению многих, успокоишь самого себя, что намерения, с которыми ты полагаешь наказания, будут тебя наполнять ожиданием сладких плодов добродетели и в повинных. Твоё правосудие будет милосердием, ты, наблюдая правосудие, будешь сострадать немощам других, твоё желание будет при всех наказаниях то, чтоб все изъяты были от несчастья.
Сии рассуждения благородному судии и достойному господину дома довольные могут дать наставления, как с подчинёнными поступать. Мы теперь исчислим сии должности, следуя предписаниям слова Божия.
Первое: повелевает Бог всякому властелину, «да научится он боятися Господа Бога своего и хранити вся заповеди Его, яко да будет многа лета во власти своей, той и сыны его с ним». Сие предписание Божие ясно показывает, что первая самая должность всякого властелина, чтоб ему первым быть в Богопочитании и добродетели и как самому хранить волю Господа своего, так и вручённых ему содержать в страхе Божии, помня, что един есть Бог, который власть имеет над совестью человека. И когда Его закон будет действовать в сердцах людей, то престанут пороки и соединятся сердца человеческие на основании столь святом, сколь свят есть закон.
Второе: должен предусматривать, чтоб не вкрадывались беззакония, которые разрушают святой союз общества, ибо все законы гражданские основаны на законе Божьем. Чего ради оные должен употреблять согласно с намерениями Бога, ибо Божий слуга есть устроенный отмстителем «злое творящему», и чтоб они, видя его определения, согласные закону Творца, «не токмо повиновались за гнев, но и за совесть».
Третий долг: исполнение законов делать благоразумно и беспристрастно, ибо сколько мздоимство разрушает святость законов и покой общества, не меньше глупость, ябеда и леность. Ибо кто не столько просвещён, чтоб ясно понять намерение Законодателя, или кто слова законов принимает, не вникая в намерение Законодателя, или кто по лености, не входя в обстоятельства дел, хощет только себя очистить словами закона, те, при всём своём беспристрастии, вредны. Ибо слово Божие вас научает: «Видите, что вы творите, не человеческий бо творите. Да будет страх Господень на вас, яко несть у Господа вашего неправды, ниже дивления лицу, не приятия мзды». И потому и в строгости не должно простираться далее законов, а паче не должно для мщения, мздоимства и лицеприятия что-нибудь противное закону делать, помня, что ваш суд должен быть суд Божий.
Подчинённые же обязаны власти повиноваться, зная, что власть от Бога устроена. Ибо святой апостол Павел говорит: «Несть власть, аще не от Бога, и противляйся власти, Божию повелению противляется». И так одно только то должны рассуждать, что судьи, по слову Божию, суть мстители злое творящим. Но христиане не тако за гнев, яко за совесть, убеждаемую силой Бога, предписывающего им закон, обязаны к повиновению.
Второе: должны иметь почтение. Понеже непочтение власти относится к непочтению Бога, ибо они служители суть Божии. Сверх же всего того, намерения их полезные, часть могут давать вид противный. И так, преступая оные, будете терять пользу вашу. Не будьте продерзатели и себе угодницы. Бог вам повелевает: «Князю людей твоих, да не речеши зла».
Боже, исполни в нас намерения Твои, дабы и властители, и подчинённые поступали согласно закону Твоему, чтоб делатели винограда Твоего впредь не были столько, как нынешнее Евангелие изъясняет, неблагодарны пред Тобой. Аминь.
