Поучение в неделю 17 по Пятидесятнице
О жено! Велия вера твоя: буди тебе якоже хощеши. Мф. Гл. 15, 28
Везде в Божием слове вера почитается быть действительным средством к нашему с Богом соединению и получению всех благ от него. «Верою святии вси получиша обетования, заградиша уста львов, угасиша силу огненную» () и прочее. Верой ныне в Евангелии поминаемая страждущая жена получила от небесного веры Учителя исцеление, и удостоилась быть дщерью Авраамлевой, которого Апостол почитает отцом всех верующих. Предложим убо беседу нашу о свойстах евангельской веры, да паче в ней утвердимся, и насладимся Божественных плодов ее.
Первое Евангелия свойство к обращению сердца действительно служащее есть дух снисхождения и кротости. Ежели то правда, как то и подлинно о сем сумниться не можно, что человек больше уловляется лаской, нежели страхом, кротостью, нежели строгостью, снисхождением паче, нежели насильственным требованием, то нигде не найдем мы, чтоб сие с большей святостью было хранимо, как в учении Евангелия.
Мы в нем слышим, что призываются все труждающие и чувствующие обременение в совести, чтобы они могли быть успокоены. Мы в нем слышим, что Бог промышляя о птице, о цвете, о траве, попечение свое о человеке столь далеко простирает, что и все власы его сочтены пред Ним. Мы в нем слышим, что Отец Небесный любит нас, что он приходит в непорочное сердце, и в нем творит себе обитель. Мы в нем слышим, грешников к покаянию призываемых самым нежным образом. Мы в нем видим Мытарево покаяние не отвергаемо, слезы жены в распустности живущия не презираемы, Закхеево обращение приемлемо. Мы в нем видим стремление на грешный град огонь с небес свести желавшее удерживаемо, разбойника сердечный вопль милостиво выслушанный. Мы в нем видим самого веры нашей основателя на кресте при последнем издыхании за распинателей своих молящегося.
Чье сердце столь будет ожесточенно, чтоб такими примерами к умилению подвижено не было, если оно хотя малое имеет чувствие своей пред Богом повинности;
Из сего не можно заключить, если бы сие снисхождение простиралось даже до послабления. Нет: оно только надлежит до человека кающегося и исправления своего ищущего: а ожесточенный в злости своей, сим благодати снисхождением пользоваться права не имеет: ибо он его и чувствовать не может.
С изъясненным нами свойством соединяется другое Евангелия свойство утешительное, в случае смущения совести, искушений, страданий, и часа смертного. Совести смущаемой страхом суда Божия Евангелие благовествует мир купленный кровью Сына Божия, и приобретенный снисхождением на землю живущего на Небесах. Во время искушений напоминает, что ка искушается серебро в огне, так сердца праведных у Бога: и несть сын, его же не наказывает отец. При сильном же нападении велит Апостольской трубе гласить в уши наши: «Искушение вас не достиже, точию человеческое: верен же Бог, иже не оставит вас искуситися паче, неже можете» (1Кор.:10).
В случае неповинных страданий утешает нас великим примером пострадавшего за нас и с креста к нам вопиющего: «Аще мир вас ненавидит, ведите, яко мене прежде вас возненавиде» (Ин.: 15, 18). Во время же смертного часа мысль нашу утешает, что смерть есть преставление и приобретение лучше жизни, что она есть достижение меты, при которой увенчиваются славно подвизавшиеся, что она есть та блаженная времени частица, в которую очи наши перестают видеть суету мирских превращений и соблазнов. Все сие если бы устами богодухновенными, какие, на пример, были Павловы, тебе, в неверии пребывающий человек, было предложено, мог ли бы ты столь себя ожесточить, чтоб не прилепиться к такому учению;
К сему же рассуждению надлежит и то, что Евангелие несомнительной утверждает надеждой благ будущих: которое обещание тем действительнее в сердце нашем, что оно и с разумом согласно и с бессмертием души сходственно. Соединиться на пример с светом несозданным, и почерпнуть оттуда изобильное истин познание, не есть ли естественно душе нашей, малым некоторым разума светом одаренной, и всегда познать что-нибудь желающей; любить любовью вечною предмет наполненный всеми совершенствами, не есть ли свойственно склонности сердца нашего, которое к соединению со всяким добром естественно стремится; быть во всегдашнем содружестве с теми, кои были в мире всех добродетельнее, может ли разум наш требовать что-нибудь с большим усилием; быть в таковом блаженном состоянии, без всякого смущения, чтоб могло когда что-нибудь оное поколебать, не требует ли сего бессмертие, коим от Бога почтена душа наша;
Такие обещания, такие благие столь превосходные, и столь нам сродные, какое думаете произведут действие в душе, которая хотя мало уверена, что она создана для вечности; и с каким усердием примет она учение о том ей благовествующее; будет ли уже удивительно, что человек любовью таковых благ восхищенный не за велико вменит чести, богатство и славу, если б они к достижению оных благ ему были препятствием; будет ли уже удивительно, что многие в христианстве знаменитые мужи воображением сих благ в середине страданий столь утишались, что самые лютые мучения или не чувствовали, или сносили великодушно; Апостол Павел в середине бури напастей, кои он сам исчисляет, говорит: «Радуюсь во страданиях моих» (Кол. 1, 24). Откуда тебе, великий герой христианства такое мужество, что при раздроблении тела твоего дух непоколебим и радостен; Недостойны, отвечает он, страдания нынешнего времени в сравнении славы имеющая явится в нас: и для того радуюсь во страданиях моих. О великое действие, великой силы знамение! Ибо известно, сколько человек животолюбив, и сколь разрыв живота естественно страшен: но когда святой Павел на все дерзает, и небоязненно жертвует своей жизнью, то какой надлежит быть силе так в мысли и сердце действующей; какой если не Божественной;
Не должны же мы и то молчанием прейти, чем всякое учение выводит себя из подозрения: а именно, что Евангелие содержит в себе силу к добродетели весьма побудительную. Ибо оно все свои намерения туда склоняет, чтоб человека расположить к благонравию, и все его склонности принести в жертву святости. «Конец завещания есть», Апостол говорит, «любы от чиста сердца и совести благия, и веры нелицемерныя» (Тим. 1, 5). И для того Евангелие наисильнейшим образом всякого уверяет, что без добрых дел блажества и зрения Божия сподобиться никак не возможно, что любовь как есть первейшее средство к благодати, так и последний конец веры, что добродетель и тогда не меньше любить и исполнять мы должны, когда б за нее и гонимы были.
Сии побуждения тем непорочнее, что они ко исполнению закона приводят нас не страхом и не по корыстолюбию, но по одной любви, с тем намерением, чтоб нам засвидетельствовать пред Богом, что мы Его к себе любовь памятуем, что мы ею уязвлены, и беспокоимся о способах засвидетельствования взаимной любви нашей. И кто слыша сие не восчувствует к себе жаркого стремления, чтоб броситься в объятия добродетели;
И так из настоящего рассуждения нашего всяк довольно видеть может, сколь велика есть веры евангельская сила во обращении человеческого сердца: и когда все сказанное нами с вниманием рассудим, меньше удивляться станем, что Апостолы могли столько народов отвести от принятых ими преданий, и обратить к вере столь уверительной, столь святой и непорочной. «Оружия воинства нашего», восклицает Павел, «не плотская, но сильна Богом на разорение твердем: помышления низлагающе, и всяко возношение взимающееся на разум Божий, и пленяюще всяк разум в послушание Христово».
Когда же так многомощна есть Евангелия сила, то для чего многие сие учение не только не приемлют, но противятся, и гонят; на сие справедливо ответствуется, что то происходит от невнимания, от предрассуждения, от упрямства самолюбием покрепляемого, от развращенной жизни и от суетного мудрования. Но часто сему причиной бываети то, что от неискусных и суеверных учителей в истину Христову мног примешивается лжи, студных суеверств, пустых басней, преданий неизвестных и вредных, так что истина от таковых представленная больше на саму себя уже не походит. Сие неутвержденным душам подает случай к великому соблазну: ибо они, приметя грубую ложь и осязаемое суеверство, и тому уже не верят, чему верить неотменно надобно. Но совершенно просвещенный сим искушен быть не может: ибо он истину от лжи с помощью благодати различить умеет: и потому для примеса лжи истину пренебрегать не дерзнет.
Но время уже нам слушатели, слово сие обратить к самим себе, и в самих нас нризнать и прославить неизреченную благость Божию, что благоволил он нас осиять светом Евангельской веры, и утвердил нас на камени православия. Что воздадим благодеющему нас Господу, и какие принесем ему жертвы хвалы и благодарения;
Ты истинный христианин! Ты силу Евангелия в сердце своем более чувствуешь, нежели сколько слово изъявить может. Оные воздыхания, какие Павел называет «неизглаголанными», тебе известны: ты разумеешь, что есть дар сыноположения, что есть обручение духа, что есть оный жаркий сердца вопль, «Авва Отче». Сих действий вместилищем есть сердце твое: сих плодов сладость вкушает душа твоя.
Радуйся убо Христова церковь на таковом основании утвержденная! Радуйся благочестивое христиан сословие, почтенное таковым о тебе благоволением Божиим! И дабы сия истинная радость всегда в сердце вашем, благочестивые христиане, горела, возжигайте оную священным веры пламенем, возливая на оный, елей благих дел, доколе не откроется нам оный несозданный свет, в котором сподобимся узреть Богу лицом к лицу. Аминь.
