Связь времен (интервью с руководителем научно-исторического отдела монастыря Конствантином Капковым)

Сегодня мы обсудим важнейшие, глубинные проблемы современности. Историк, руководитель исторического проекта «Летопись» Константин Геннадьевич Капков расскажет о ключевых моментах русской истории. Развитие монастырей, особенности дореволюционного образования, судьбы новомучеников и проблемы канонизации – все окажется взаимосвязанным и чрезвычайно важным для осознания своего места в этом мире. 

– Константин Геннадиевич, как появился центр «Летопись», какова его задача?

Центр «Летопись» возник лет пять назад, его основная идея – это создание всероссийской базы православного духовенства до 1917 года. Хотелось объединить в одном информационном пространстве данные о всех священнослужителях Российской империи, которые подвизались до революции. Главным образом, конечно, 19 и 20 века. Последний век имеет прямую связь с новомучениками, очень много людей пострадало. Соответственно, их жизнь изучается и дает повод осмыслить, что происходит в стране и в мире. О новомучениках мы знаем, в основном, из следственных дел. Информация довольно односторонняя. Есть база православного Свято-Тихоновского Гуманитарного университета по новомученникам и исповедникам. Это самая крупная база данных, которая существует на настоящей день. Но и там информация, в основном, обретается из следственных дел. Последние годы жизни перед арестами, место рождения…

– На основе этой информации игумен Дамаскин составил «Жития»?

– Да-да, совершенно верно.

– А есть возможность эту базу расширить?

– Конечно, если дополнить жизнеописания информацией до 1917 года, которая существует, но просто находится в других архивах. Это даст совершенно иную картину, более полную. Поэтому нам так важно создать базу данных духовенства до 1917 года. Этим, по мере сил, я и занимаюсь.

– Наверное, найти информацию до 1917 года нет так просто?

– В целом, не смотря на лакуны, все это можно сделать, если комплексно обойти архивы. Проблема в деньгах и во времени.

– «Летопись» также выпускает книги. Какие книги вышли недавно?

– Памятная книга военно-морского духовенства. Фактически, это справочник духовенства военно-морского ведомства на 1914 год. Потом, «Священники Георгиевские кавалеры» – база на 600 награжденных человек.

– Над чем работаете сейчас?

– Было собрано около 30000 имен священнослужителей, награжденных императорскими и царскими орденами. Часть уже выложена на сайте, часть еще нет. Сначала решили издать книги по военному духовенству. А сейчас приступаем к теме придворного духовенства, особенное внимание уделяем тем, кто был при последнем императоре. Которые после отречения (не факт, что оно было!) окормляли государя в Царском Селе, в Тобольске и в Екатеринбурге. Кто принимал последнюю исповедь Николая II…

– Информационный центр «Летопись» является научным отделом Николо-Сольбинского монастыря. Расскажите, пожалуйста, подробнее. Как возникло сотрудничество и в чем оно состоит.

– Эта связь возникла лет пять назад. Когда мы повстречались с настоятельницей монастыря, матушкой Еротиидой, у нас возникло общее видение некоторых вопросов. Матушка высказывала мысль, что монастырь должен стать и образовательным центром. Для этого при монастыре нужно сделать и школу, и университет, и научно-исследовательский центр. Мне эта идея нравится. С Божьей помощью, если все будет расти – научный отдел будет жить и также займет какое-то место в России как некая научная точка, которая будет способствовать образованию людей. По итогам работы научного центра могут делаться общеобразовательные программы для школы. Надеюсь, это возможно.

– А в древности монастыри тоже были образовательными центрами?

– Не совсем так. В глубокой древности, в средние века, действительно, монастыри были образовательными центрами. Но к 18 веку это закончилось. То, что хочет сделать Матушка, в какой-то степени, действительно, является возвращением к древней традиции. Но, одновременно сама идея сочетания духовной работы и социальной, научной инфраструктуры – принципиально новая, в истории монашества еще не встречалась. Говоря современным языком – инновационная идея.

– И нигде больше работы такого направления не ведутся…?

– Мне не известно. Конечно, не все знаю. Но в каких монастырях бывал, подобной идеи, говорю без лести, я еще не встречал.

– Монастырь будет центром науки, искусства и культуры…

– Да. Эта идея очень красивая, мне она нравится. И чтобы она реализовывалась в таком масштабе, еще не встречал.

– А еще вы работали в архивах монастыря?

– За эти годы была собрана информация о Николо-Сольбинском монастыре по 10-12 архивам. Откопировано порядка 15 тысяч листов документов. Архивы находятся в разных городах: в Ростове Великом, в Ярославле, в Москве, в Санкт-Петербурге, в Переславле-Залеском… Материалы выявлены, изучены, откопированы, существуют в электронном виде. Зачем проведена такая масштабная работа? Началось все с того, что пришла мысль: «Хорошо бы написать историю монастыря». Да, хорошо бы. Каждый монастырь, каждая церковь хочет написать свою историю. Эта идея простая, для нее не надо досконально изучать материалы, поднимать все архивы. Можно это сделать с меньшей кровью. Но если при монастыре организуется научная работа с образовательными планами на будущее, то выявление полного пласта документов необходимо. На основе этих документов можно будет писать кандидатские и дипломные работы не одному десятку человек. С материалами можно работать и сейчас, и через 50 лет. Все уже выявлено, аккумулировано в одном месте. Осталось приехать и приступить к изучению огромного количества документов, которые охватывают разные стороны жизни. Монастырь можно рассматривать с различных ракурсов – с экономического, искусствоведческого, хозяйственного устройства, быта…

– И судьбы прослеживать?

– Да, биографические можно писать работы…

– На экскурсии нам рассказывали, что в 1918 году здесь жили монахини. В одну ночь их всех вывезли, дальнейшая судьба не известна…

– Есть данные людей, которые жили до прихода в монастырь, их образование, социальный статус. Личная информация известна. Сам факт закрытия монастыря в 1918 году также известен и документально подтвержден. Здесь была арестована, в том числе, и епархиальная комиссия, которая приехала смотреть, что стало с монастырем. Арестовали и комиссию. Но конкретно проследить судьбу каждой монахини не удалось. В 1918-1919 годах делопрозводство велось плохо или совсем не велось. Когда нет сформированной системы организации, то делопроизводство никуда не откладывается. Это такие глухие года. Поэтому досконально выяснить, что все-таки произошло – не удалось. Как многие, они были арестованы, в основном, отправлены на принудительные работы. Потом рассеялись по миру. Храм работал до 1937 года как приходской. Некоторые монахини остались в близлежащих деревнях и сначала даже вошли в трудовую коммуну, которая была здесь организована. При этом фактически они оставались при том же храме, ходили в церковь как прихожане. Некоторые пострадали позже, в 1930 годы… В 1937 году здесь было открыто дело по поводу «Тайного монастыря» на Сольбе. Пострадали священники, которые служили. Их всех расстреляли. Был ли тайный монастырь на самом деле – не понятно. Вероятно, какие-то люди, старенькие матушки, оставались в церкви. И это было раздуто до какого-то тайного огромного монастыря с подпольной диверсионной работой.

– Вы изучали историю монашества. Каков общий путь развития?

– Монашество прошло долгий путь. Что хотел бы заметить? Необыкновенный расцвет женских монастырей перед революцией в конце XIX начала XX веков. Мужское монашество пришло в упадок. Не будем вдаваться в проблематику, почему так получилось… Но оно пришло в упадок, а раньше на Руси такого не было. В основном, монашество было мужским. Женское монашество играло второстепенную роль. К концу XIX века сложилась такая ситуация, что на одного монаха приходилось 4 – 5 монахинь.

– А все-таки, почему так исторически сложилось?

– В России, да и в мире, в XVIII – XIX века происходит определенный нравственный упадок, переоценка ценностей, поиск новых. Российское монашество в тяжелую ситуацию завели реформы XVIII века, когда Петр I постановил не постригать никого, кроме старичков, определил довольно узкий штат, обязал содержать при монастыре отставных солдат, в общем, хотел превратить монастырь в богадельню.

– Тогда еще и закрывали монастыри…

– Да. И не было молодых монахов, не было смены поколений. Монастыри XVIII века пришли в сильный упадок, оказались пустыми. Потом при императрице Анне Иоанновне вообще были гонения на православных священнослужителей. При дворе была сильна немецкая партия. В священниках и монахах видели оппозицию. По малейшему поводу и без повода их ссылали в Сибирь, монастыри разорялись. Завершилась вся эта история реформами Екатерины II, которая провела секуляризацию земель. Все монастырские земли были конфискованы. А взамен был выделен штат, зарплата. Штат предполагает четкое количество. Например, в этом монастыре 15 человек монахов, нельзя, чтобы больше было. А это ведь почти невозможно регламентировать. Человек желает идти в монастырь, а нет места. Надо ждать. Или, наоборот, монастырю необходимо заполнять штат до нужного количества. Люди, может быть, и не готовы пойти, но есть пустые места.

– Административный формализм получается…

– Ну да… в XIX веке ситуация исправилась. Но, тем не менее, следы этой травмы остались. Начался упадок веры в целом. Упадок и переосмысление. Во всем мире началась новая техногенная история, которая будоражила умы. Мужчинам было уже не до монастыря, они занялись политикой. А женщины в трудную минуту поддержали церковь и пошли в монахини.

– А при советской власти были закрыты все монастыри? Может быть, существовали какие-то тайные…

– Монастыри были закрыты к Великой Отечественной войне, точнее, к 1937 году. Были закрыты все монастыри на территории СССР. Тайно какие-то монастыри оставались, конечно. Но это особый вопрос. Официально у митрополита Сергия, возглавлявшего церковь, никаких монастырей в подчинении не было. В подполье всегда что-то существует; но это совсем другая история, чем явно существующий монастырь. Когда люди уходят в подполье, у них возникают свои сложности. Сначала все держится на порыве, на энтузиазме сохранить веру, а потом начинаются свои нестроения. Поправить их некому, так как все в тайне, задача – скрываться от Советской власти. Все начинает лихорадить. По крайней мере, тайных общин, которые потом прославились своей жизнью – не известно. Конечно, были старые монахини, которые продолжали жить при церкви. Были и тайные постриги.

– Раньше при монастырях были приходские школы. Чем они занимались?

– Функция начального образования. Приходские школы давали такое же образование, как и школы, находящиеся в ведении земства. До некоторой степени они даже конкурировали друг с другом. Главная задача, которая стояла перед правительством – покрыть школами всю Российскую империю так, чтобы все дети определенного возраста получали образование. То есть, сделать всеобщее начальное образование. Большевики потом приписали себе это как заслугу. На самом деле, всеобщее начальное образование началось при царе Николае II. Собственно, при нем бы и закончилось, если бы не революция. По плану, к 1918 году вся Россия должна была быть покрыта сетью школ. И чтобы школа находилась не далее 3-х километров от детей, которые в нее ходят. С такой частотой должна была быть покрыта вся Россия.  Половина школ находились в ведении церкви и были церковно-приходскими, другая половина – в ведении Земства. Люди имели возможность получить начальное образование, учились читать и писать.

– Изучали Закон Божий…

– Естественно. Закон Божий изучали везде.

– Как странно. Все изучали. Закон Божий проходили еще в школе, вроде бы все должны знать, понимать. При этом революцию народ поддерживает.

– Да, это кажется странным. Странным и есть. И осмысление этой проблемы занимает многих историков, философов, социологов и политиков. Четкого ответа, как дважды два четыре – здесь быть не может. Реально никто такой ситуации не мог предположить: что будет Октябрь, а после Октября начнутся все эти страшные гонения на Церковь, прежде всего. Даже у видных архиереев не хватило прозорливости. Такое коллективное помешательство страны. Что-то осознавать стали, когда уже было слишком поздно.

– В наше время начинается осознание подвига новомучеников…

 – Да, недавно, например, была память святого, Сольбинского новомученика, Николая Ершова. Он служил здесь с 1904 года, с самого начала образования женского монастыря. И до его закрытия. В 2000 году его канонизировали. Он пострадал в 1937 году. После закрытия монастыря служил в разных местах, но вся история дореволюционного служения прошла на Сольбе.

– А что еще о нем известно?

– Портрета, фотографии, к сожалению, найти не удалось. Есть следственное дело, оно хранится в государственном архиве в Ярославской области. С момента ареста и до момента расстрела прошла примерно неделя. То есть он попал под машину 1937-1938 годов, которая за короткий срок несколько сотен тысяч людей перемолола. Тогда была четкая установка: все духовенство убрать подчистую. До присоединения Западной Украины и Белоруссии в 1939 году на территории всей России оставалось всего 100 действующих храмов. И примерно столько же священников, которые служили. Остальные были либо в лагерях, либо расстреляны. Под эту машину попал и Николай Ершов. Я читал его следственное дело. Дела как такового, по сути, там и нет. «Вы признаете себя в контрреволюционной деятельности?» «Не признаю». «Северов показывает, что вы говорили…» – «Я не знаком с Северовым». «Признаете?» «Не признаю». «Признаете?» «Не признаю». Буквально листик такой, и все. Постановление на расстрел. Каких-то подробностей о его жизни это дело не дает. Оно глухое, как и другие следственные дела. По ним только видно: признался человек, или не признался. На Соборе 2000 года основным критерием для канонизации был такой момент: признался человек, или нет. Оговорил кого-нибудь, или нет… Канонизировали тех, кто не оговорил никого и не оговорил себя.

Да, он никого не оговорил. Но, с другой стороны, не понятно: что он сделал такого, что новомученик? Ведь пострадали многие… Где критерий? Жизнь должна все утрясти. Для меня сам факт, что я в день его памяти попал на Сольбу, хотя уже полгода не был, и встретился с Матушкой – уже знак. Почитание человека закрепляется не постановлением Синода, а реальной помощью этого святого, если вы к нему обращаетесь и чувствуете связь. А если такой связи нет, то народное почитание проходит само собой через какое-то время. Почитание новомучеников очень важно для того, чтобы понять, что произошло не только в 1917 году, но и вообще во всем XX веке. И чего нам еще ждать…

Материал подготовила Анастасия Чернова